Откровенный разговор с Ксенией Безугловой
Ксения Безуглова уехала из Приморья в Москву в далеком 2006 году. А в 2008-м, находясь на третьем месяце беременности, попала в автомобильную аварию, в результате которой девушка лишилась возможности ходить. Несмотря на запреты врачей и перенесенную семичасовую операцию, Ксения родила дочь Таисию. В 2013 году она завоевала титул «Мисс мира» в конкурсе красоты «Вертикаль» среди девушек-колясочниц, который проходил в Риме. В 2014 году, уже будучи членом многочисленных советов при правительстве Москвы, стала одним из параолимпийских факелоносцев. В прошлом году у Ксении и её мужа Алексея родилась вторая дочь Алекса. Безугловы любят проводить часть зимы в Таиланде, там и состоялось это интервью Ксении с Викторией Ворожбит.
Об особенностях путешествий
— Ксения, в Таиланде вы не в первый раз, нравится здесь отдыхать?
— Здесь мы уже в третий раз, это изведанная для нас тропа, нам нравится теплое море, для меня это хорошо, потому что мне нужно плавать. Единственное, что может снять боль в спине – это море. Наверное, для любого человека с ограниченными возможностями главная реабилитация – это плавание. Еще мы любим отдыхать на Канарских островах, но там холодный океан, и у меня нет возможности поплавать. К тому же, сейчас у нас грудной ребенок, поэтому комфортно в тепле.
— Вы очень много летаете. Что вы можете сказать о том, как приспособлены наши самолеты и аэропорты для перелета людей с ограниченными возможностями здоровья?
— Летаем мы действительно много, очень часто в регионы, это связано с моей общественной деятельностью. Из авиакомпаний предпочитаю Аэрофлот, мне нравится сервис и система бонусов. Если говорить про аэропорты, особенно, региональные, там, конечно, еще много вопросов. Взять хотя бы Владивосток, вроде бы сделали международный терминал, купили оборудование, но каждый раз есть у меня замечания. Каждый раз я свою критику им высказываю. Например, я летела девять часов с маленьким ребенком, в самолете нет возможности посещать туалет. Мы приземлились, а туалет в аэропорту просто закрыт.
— Почему в салоне нет возможности пользоваться туалетом?
— Там же очень узкий проход. По-хорошему, они должны доставать свою бортовую коляску, на каждом борту, оказывается, есть складная коляска.
— Но ее не достают? Или вы не просите?
— Никогда я не просила. Ну, меня муж отнесет, если нужно в туалет. Если одна летаю, я просто не пью, терплю, как-то так. Ну, это все нормальное дело, я не вижу в этом проблемы. Но когда ты прилетел, там уже в аэропорту важно, как тебя встречают, потому что ты очень устаешь, ты ждешь, когда все покинут борт самолета и тебя в последнюю очередь выгружают. И в разных городах это по-разному происходит. Например, в аэропорту Мурманска меня спустили на руках, у них нет там лифта, на скорой помощи вывезли из здания аэропорта и высадили на привокзальной площади. Три часа ночи, зима, Мурманск, чемодан там, в аэропорту, а я на привокзальной парковке. Так бывает. Есть, конечно, и положительные примеры, например, в Казани отличный аэропорт и хороший сервис.
Об умении просить
— Когда человека, попавшего в тяжелую жизненную ситуацию, ставшего инвалидом бросают родные, общество порицает этих людей. У вас же иная точка зрения. Вы пишете о том, что человек в этом сам виноват, что он становится невыносим, начинает тянуть энергию из своих близких, изводит их. Но ведь это действительно психологически очень трудно – пережить такую трагедию, сохранить восторженное отношение к жизни, не озлобиться… Много ли людей, настолько сильных, чтобы справиться с этим?
— До сих пор для меня это загадка, если честно. Смотришь, ничего не предвещает, что человек возьмет и так сломается, покажет свои самые слабые и самые плохие стороны. Наверное, здесь очень много факторов, часто человек сам не ожидает, что сломается под влиянием жизненных обстоятельств. Нужно внутренне очень мощно, сильно себя настраивать, реально браться за себя и держать в руках. Только тогда можно выстоять.
— Можете не отвечать на этот вопрос, можете меня послать куда подальше, но я все равно спрошу. У вас были сомнения в ваших близких? Или мысли о том, что вот сейчас им придется за вами ухаживать или вы станете им обузой?
— У меня вообще таких вопросов не возникало, я понимала, что я точно не буду сидеть на шее, никогда не буду тем, кто тянет энергию. Люди же уходят не от того что нужно ухаживать за кем-то..
— Может быть и от этого…
— Смотря как человек это просит. Часто так бывает, что будешь с радостью помогать, будешь с радостью отдавать и ухаживать за человеком, если он это умело просит. Если он просит так, что тебе приятно снова и снова приходить и что-то для него делать, потому что мы все такие, мы все хотим и любим помогать. Мы радуемся, когда кому-то помогли.
— Об этом-то и речь. Мы любим кому-то помогать, но очень трудно попросить помощи, или нет? Вам пришлось этому учиться?
— Просить непросто, да. Меня подруга, наверное, научила. Мы ходили в кафе, там были ступени, непреодолимые для меня. Она ушла на минуту и вернулась с двумя крепкими ребятами. Они с удовольствием меня подняли, улыбались, пытались угостить. И я подумала тогда, почему я со своими тараканами в голове лишаю людей возможности сделать что-то хорошее?
А вообще, я достаточно самостоятельна. Например, вот эту вторую беременность я перенесла активно, как совершенно здоровая женщина. Сама ездила на консультации, активно участвовала в социальной жизни.
— По хозяйству вам кто помогает?
— Я не против все делать сама – и пол мыть, и стирать, и гладить – все это делать очень люблю и для меня это не составляет никакого труда. Для меня очень важно, чтобы в доме было чисто. Но сейчас я сильно ушла в социально-общественную деятельность, и у меня сейчас совершенно нет времени на это. Примерно полтора года с нами жила моя троюродная сестра и очень здорово мне помогала. Сейчас есть компания, которая взяла на себя уборку в доме, и мне с ними легко, я благодарна за эту помощь. На мне висит огромное количество проектов, часто возвращаюсь домой как выжатый лимон, тут уж не до уборки.
О жизненной миссии и доверии
— В одном из интервью вы сказали, что вся эта ситуация с инвалидностью вам послана для того, чтобы вы могли выполнить свою миссию – служить людям, что находясь в коляске, вы можете им дать больше, чем в здоровом состоянии. Вы до сих пор так думаете или изменили свое мнение?
— Конечно.Вот представьте себе, что я сейчас здоровая. Ну, вот сюда бы я зашла при каблуках вся, красивая и умная, кто станет меня слушать? Кто из людей, оказавшихся в тяжелом положении? Как они мне поверят?
— Почему нет?
— Даже половине моих слов не поверят. Потому что, ну, о’кей, у тебя все классно, тебе легко, у тебя все хорошо, все классно складывается. Но, когда ты говоришь то же самое, но при этом сидишь в коляске, все воспринимается иначе. Люди видят, что человек не сломался, что у него есть семья, дети полноценная жизнь – значит, все это возможно. Наверное, чтобы доверие к человеку сформировалось, нужно чтобы он тоже вот также испытал такие страдания, как и ты, прошел все испытания, действительно остался человеком, тогда да, можно поверить. Я кстати, часто слышу: «Ну, ей легко все это делать, у неё же муж». Так уж человек устроен. Например, когда Леша делал мне предложение во Владивостоке, очень многие говорили, вот, мол, бесятся мажоры с жиру, делать им нечего.
— Ваш муж очень красиво сделал вам предложение – на центральной площади, с каретой, с музыкантами.
— Да, но те, кто это обсуждал, не знали, что он по крупицам все собирал, через знакомых в театре Горького доставал эти костюмы, отдельно оборудование звуковое, карету эту искал долго. Людям казалось, что это человеку некуда девать деньги, он делает, потому что у него в жизни все хорошо и он уже не знает, как себя еще показать.
О благотворительности
— А вы всегда сопоставляете масштаб подарка или поступка с финансовыми возможностями человека? Сейчас попробую конкретизировать. Ну, вот помните как в той песне, подарил бедный художник любимой женщине миллион алых роз, продал последнее, что у него было, потратил на это все свои сбережения, собирал, как вы говорите, по крупицам – это поступок, да. А когда такой же по масштабу поступок совершил олигарх, например, то это не вызывает такого же восхищения и трепета, потому что мог бы и бентли подарить, что ему цветы эти, он просто обязан самолетами возить, все равно для него это не деньги. Вы так дифференцируете? Вот, помощь благотворительную, например?
— Наверное, должно быть все равно. Но, если честно, то, уже с годами есть вот эта циничность и как ни крути, но существует. Я понимаю прекрасно, встречаясь на высоком уровне с чиновниками, что от кого я могу потребовать. Я не могу радоваться инвалидной коляске, подаренной нуждающемуся человеку, если это сделал чиновник очень высокого ранга, потому что знаю, что он может гораздо больше. Если это сделал на местном уровне глава города или министр социальной защиты – это будет поступком, но, если это сделали на уровне Российской Федерации, то мне будет стыдно. Мне кажется, человек должен делать поступки, исходя из своих возможностей.
— В этом году приступы благотворительности будут случаться все чаще, конечно. Выборы, все-таки. Вспомнят и инвалидов, и детей-сирот, и ветеранов. Есть чувство досады, от того, что вами фактически пользуются или пусть, лишь бы помогали, главное, чтобы дело делалось?
— Это бесит, конечно. Я вижу, что пользуются. Мне очень часто пишут – вот, началась предвыборная кампания, мы всем стали нужны, во все дырки нас запихивают. С одной стороны, да, но, что поделать, если такой у нас мир и все друг другом пользуются.
— А что делать, пользоваться этой ситуацией?
— Конечно. У каждого человека свои мотивы. Какая разница, какими мотивами он руководствовался, чистыми или не очень. У каждого своя карма. Надо о себе думать и о своих мотивах, а как остальные поступают – нам все равно никогда в этом не разобраться. Сейчас многие живут пиаром, а многие ведь действительно делают.
О соцсетях и подписчиках
— Вот вы говорите, что все живут пиаром. Я сейчас про инстаграм хочу поговорить. Вас читают тысячи. И каждый пост, каждое фото – просто апофеоз счастья, бодрости, позитива, размышления о том, как прекрасна и удивительна жизнь. Но человек ведь бывает очень разным, он живой и испытывает совершенно разные эмоции? Создается такой не совсем настоящий, неживой образ, вам не кажется?
— Конечно, мне тоже бывает грустно, но я не делюсь своим плохим. Мне это стыдно. Когда я чувствую, что у меня плохое настроение, мне реально стыдно. Мне хочется спрятаться, мне хочется чего-то поделать, чтобы этого люди не видели. Я просто понимаю, что это не хорошо. Меня муж стыдит за это. Ему становится не по себе. Я вижу, что ему со мной не хорошо. А для меня это все. Как это, со мной нехорошо? Я тут же должна с собой что-то сделать, чтобы я улыбалась, чтобы всем вокруг было нормально, гармонично. Я это чувствую. А чтобы рассказать об этом тысячам подписчиков… у меня даже мысли не возникает открыть инстаграм, когда мне плохо. Ну, если совсем уж там поныть, возможно, я это сделаю, расскажу, что мне плохо. Однажды я картинку из больницы выложила и все начали переживать. Поэтому сейчас из больниц, даже если долго лежу, то ничего не выкладываю, молчу.
— Как вы думаете, не вызываете вы такими солнечными и яркими картинками у людей зависть и раздражение? У тех же инвалидов, которые остались в одиночестве, без средств к существованию и без родных, и без веры?
— Я точно это знаю. Одно из сегодня пришедших писем, кстати. Вам хорошо, сидите в шоколаде живете, у вас все круто, деньги и вообще за границей, знать не знаете, что такое, когда не можешь из дома выйти и что такое жить в деревне. Человек не знает, не представляет, какая я и что я прошла, и на самом деле таких очень много ситуаций. Кого-то я раздражаю, безусловно, но тех, кого вдохновляю, гораздо больше, и они об этом пишут.
А вообще, из-за негатива я в последнее время закрылась, перестала рассказывать о тех проектах, которые мы делаем совместно с правительством, потому что столько я получаю за это грязи в личку – «проститутка единоросовская»…
— Прямо такими словами?
— Да… Непонятно, что вы там сидите и за что деньги получаете. Нет ни одного проекта, за который бы я получила деньги. Мне муж сразу сказал – если узнаю, что хоть какие-то деньги получаешь, я запрещу тебе это делать. Должна быть настоящая благотворительность. Я работаю, ты – делаешь то, что делаешь, то, что тебе нравится делать.
Для меня это важно, я живу этим. Все мое время уходит на это. Когда мне говорят, что все плохие и ты тоже в той же упряжке, для меня это боль. Потому что, ну как так? Я знаю, что я много сделала, я знаю, что я стараюсь, что очень многое поменялось. Но люди недовольны по жизни, сколько бы ты не сделал, люди будут приходить, находить, что что-то не так…
— Бывают случаи, когда не получается помочь?
— Бывают. Это очень больно. Например, недавно был случай, девочка забеременела двумя. Она колясочница. И она написала – меня заставляют делать аборт. Я тут же позвонила – смотрите, в таком-то регионе у нас такая история происходит, сейчас же разобраться! Но не успели. Не знаю, что они там сделали, но детей она потеряла. Я всегда пишу – девчонки, мне сразу надо сообщать, что с вами происходит. Я курирую всех беременных, они у меня все в переписке, каждая меня знает, я знаю когда кто рожает, у меня есть календарь, чтобы все проконтролировать, успеть, чтобы детишек не потерять. Мне так приятно, что это происходит! Сегодня девочка одна написала – я вообще даже не мечтала о ребенке. Просто не было мыслей таких, я травму получила в 6 лет. Ребенок с 6 лет – колясочник. А потом случайно, кто-то рассказал, наткнулась на вашу историю – две удачных беременности, я настроилась, что будет ребенок, и у нас малышка родилась! Они счастливы, значит, это работает!
О муже
— Вы вдохновляете людей с ограниченными возможностями. Они смотрят – вот, она так смогла, и я смогу, а вас кто вдохновляет, кто мотивирует?
— Меня мотивирует… я тоже задумалась сейчас над этим. Знаете, все, что я делаю для других людей, я делаю из любви к своему мужу. Я боюсь его потерять, я боюсь, что я буду недостаточно достойной, и мне хочется быть настолько лучше, чтобы он до последнего вздоха со мной кайфовал. Чтобы он понимал, что ему со мной повезло. Потому что когда ты лишаешься чего-то, нужно чем-то компенсировать, а для женщины, потерять внешний облик, это страшно. Я не та, на которой он когда-то женился. И каждый раз мне хочется быть все лучше и лучше становиться. Мне очень часто говорят – как же ты так живешь? Я бы не смогла. Я живу нормально, а вот, например, незрячие люди – им гораздо труднее.
— А вы её принимаете, свою жизнь? Вот у меня так сложилось и так будет. Или вы верите и точно знаете, что будет по-другому. Ведь медицина не стоит на месте. Научились сшивать нервы, выращивать новые органы, медицина сейчас очень высокотехнологичная.
— Я точно знаю, что это произойдет, но, меня не парит, дождусь я этого момента или нет. Произойдет при мне в этой жизни — здорово, класс! Я искренне порадуюсь, попользуюсь этим, я ради этого стараюсь держать себя в форме физической. Моя подготовка для того, чтобы когда настанет момент, я была готова… Но только этим жить – нет. Был такой период, я встать очень старалась, ломала ноги при этом, потом опять старалась и опять ломала. Все это надо было пережить, чтобы понять, что реальная жизнь, она – вот она ходишь ты или ползаешь, вообще неважно. Я знаю человека, который ползает принципиально, чтобы не пользоваться коляской. Человек жизнерадостный, выглядит, конечно, своеобразно – все время грязные коленки — но человек радуется, ему так классно!
— Меня потряс Ник Вуйчич, человек без рук и без ног, когда сказал, что на всякий случай, если господь будет к нему милостив, у него в шкафу стоят новые туфли.
— Я тоже восхищаюсь им. Когда мы разговаривали, я постоянно плакала, потому что какие-то вещи, которые он говорил, абсолютно резонировали с моими мыслями. И я думала, что вот я могу все, что хочешь – взять руками предмет, накрасить себя, собрать детей, себя, посадить в машину, поехать. А он этого не может! Но он думает как я. Вот это меня потрясало. Я сидела и постоянно плакала. Я плакала от того, что он такое спасение для всех! Для меня во время той встречи пришло очень много ответов.
— Он жалеет о том, что не может взять любимую за руку…
— А мне не хватает таких вещей, как потанцевать, погулять просто с мужем. На днях он меня поставил в воде, придерживал, и была иллюзия, что мы стоим вместе. Или вот недавно в ресторане были, он – ну что пошли, я так раз делаю вид, что встаю! Он смотрит, я – представляешь, я бы сейчас встала и пошла? Он – не представляю, я уже не помню… Конечно, хочется. Я когда вижу, как кто-то идет за ручку вдоль берега, что-то сжимается внутри…
— У вас есть фото, где вы танцуете на закате, дурачитесь, и ваши фигуры образуют сердце. Там вы написали: «Когда был сделан этот снимок, нам было по 25 и это больше никогда не повторится».
— Да, есть такое фото. Это Катя Коцюба снимала нас на Канарах.
— Я вам желаю, чтобы это повторилось…
— Есть еще один, последний вопрос, но мне кажется, я знаю на него ответ. Если бы у вас были безграничные возможности, в том числе, и сверхъестественные. Если бы вы могли жить в любом времени и перемещаться в пространстве. Но у вас была бы возможность сделать только одну вещь и вы бы точно знали, что получится. Что бы вы сделали?
— Я бы сделала так, чтобы на земле прекратились любые военные конфликты.
— Вы не выбираете встать и пойти, пройти со своим мужем за руку, потанцевать с ним?
— Если честно, мне даже в голову не пришло это выбрать. Если есть только один шанс, как можно тратить его на себя?