ПИШИТЕ ПИСЬМА

Игры-онлайн, юмор, чатовки и прочее веселье.
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 31 окт 2017, 22:20

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

16. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

31 октября 1895

Мы оказались среди темноты, влажного душного воздуха и вездесущих растений, лезущих в лицо своими крупными шершавыми листьями. Я так увлекся отворачиваться от них, что проглядел один горшок на своем пути и опрокинул его. Слава богу, звук получился не очень громкий.
- Сейчас выйдем в коридор, - прошептал Холмс, - там нет горшков – только пол и голые стены, но все же постарайтесь нигде больше не споткнуться. Кстати, ваше лицо мне чем-то не нравится.
- Отсутствием усов, вы уже говорили.
- Нет, отсутствием маски на нем.
- Простите, забыл, - спохватился я, но, приглядевшись к Холмсу, добавил. - Знаете, Холмс, но, по-моему, толку от них нет. Вы, хоть и в маске, все равно все еще сильно смахиваете на Эскота.
- Да нет же! Потому и смахиваю, что я тоже без маски! Мы чуть не забыли самое главное. Доставайте их. Надеюсь, не забыли дома?
Действительно, маски оказались у меня в кармане. Мы натянули их - я себе на лицо, а Холмс на противную физиономию прохвоста Эскота - и в таком виде выскользнули в коридор. Он был освещен редкими светильниками, и в промежутках между ними царил мягкий полумрак.
- Туда, - показал Холмс в конец крыла. - Аккуратнее мимо дверей. Наша предпоследняя.
- А последняя?
- Спальня.
- Он там?
- Да, в это время уже должен крепко спать.
Мы осторожно двинулись по коридору, как вдруг в тишине услышали резкий голос, доносящийся из-за ближайшей двери. По интонации чувствовалось, что его обладатель пребывает в дурном расположении духа и пытается передать это настроение собеседнику.
- Это в библиотеке, - прошептал Холмс. - Дверь в кабинет следующая. Но какого черта…
Мы застыли, не зная, что предпринять. Наши расчеты не оправдывались. Мы прислушались.
- Я сильно разочарован вами, - раздражительно дребезжал старческий фальцет. - Вы своими настойчивыми советами сорвали сделку. Моя цель – оборачивать активы и получать с них прибыль, а не доводить клиентов до самоубийства.
- Разве речь шла не о сердечном приступе? – удивился голос помоложе.
- Мой милый мистер Сноулз! Не стоит пересказывать мне новости из газет. Эти олухи репортеры проглотили то, что им посчитали нужным подсунуть во избежание скандала. Официальные вердикты хуже сплетен, честное слово. Я знаю им цену и говорю вам, как в действительности обстоит дело. Какой, к дьяволу, сердечный приступ! Единственное, что было ценного в этом самодовольном болване, это отменное здоровье, потому что метастазы разума так и не проникли в его безупречный организм. И все это очень скверно для меня. Мне нужны покорные плательщики по счетам, а не их дурацкие жесты, смахивающие на бунт обреченных. Я же поручил вам проверить все лично. Вместо этого вы поверили на слово служанке!
- Я проверил все тщательно, - отвечал голос милого мистера Сноулза тоном, каким обычно оправдываются подчиненные. - Все активы в полном порядке – счета, ценные бумаги. Средств у них достаточно. Информация заслуживает доверия. Я же вам показывал.
- Да знаю я, но это все сведения, лежащие на поверхности. Не мне вас учить, что нередко они подводят, если не знать все тонкости взаимоотношений в интересующем нас кругу. Вы должны были подключить неофициальные источники. Что с вами? Я вас не узнаю! Позволить водить себя за нос жалкой горничной. Девице, взбивающей подушки в спальне своей хозяйки!
- Она не лгала. И вообще-то именно благодаря ей в ваши руки попали эти письма.
- И что мне теперь прикажете с ними делать?! – старик оставался верен своему фальцету, если считать одной из его разновидностей поросячий визг, до которого его довели возражения собеседника. - Какой мне с них прок? И это притом, что я чуть не переплатил за них впятеро. Хорошо еще, что я вас не послушал.
- Может, и зря не послушали, - упрямо твердил свое мистер Сноулз. - Может, стоило как раз заплатить?
- Что еще за абсурд! Кто бы мне компенсировал расходы, может, вы?
- Вам не приходило в голову, что, добейся она от вас того, что просила, то, быть может, была бы здесь более откровенной, и вы получили бы то, что сами называете самым надежным источником?
- Идемте, - потянул меня Холмс за рукав. - Дело усложняется. Дернул же черт старика бодрствовать как раз в эту ночь. Остается шанс управиться в кабинете, пока они выясняют отношения.
Мы прокрались мимо библиотеки, и Холмс бесшумно отворил нужную дверь. Мы оказались в кабинете. Свет в нем горел, кажется, его недавно оставили и в любой момент могли вернуться. Все, особенно этот зажженный свет, буквально кричало об опасности. Как мила и уютна темнота в чужом доме! На секунду мне даже захотелось вернуться в оранжерею с ее противными надоедливыми зарослями. На столе располагался предмет, притянувший к себе наше внимание, словно магнит - сейф! При виде столь близкой цели я почувствовал надежду на благополучный исход. Эх, если бы он был еще и открыт!
- Холмс, проверьте, вдруг его забыли закрыть.
Холмс потянул за дверцу, но она не поддалась.
- Как же вы восхитительно наивны, Ватсон.
Мы осмотрелись. В кабинете было еще две двери.
- Одна – в сад, другая – в спальню, - объяснил Холмс.
Я подошел к двери, ведущей в сад, и проверил ее. К моему удивлению она оказалась незапертой.
- Я займусь сейфом, а вы начинайте надувать шарики, - прошептал Холмс, стараясь соблюдать исключительную тишину.
- Холмс, - прошептал я в ответ, - вы уверены, что это целесообразно сейчас? Ситуация уж больно рискованная.
- Именно потому, что риск возрос, нужно как можно быстрее это сделать. Хотя бы один, вам все равно нечем заняться. Чем выше шансы засыпаться, тем строже мы должны отнестись к своему алиби.
Он приступил к сейфу, а я достал один из шариков. Кажется, синий или зеленый. Точно, не полосатый, потому что это мой любимый цвет, и я бы обратил внимание. Дуть я старался как можно тише, но выходило не очень, и Холмс несколько раз с тревогой оглянулся на меня. Наконец, первый шарик был готов, и я, немного повеселев, был не прочь надуть и остальные, чтобы придать нашему алиби больше убедительности.
- Так пойдет, Холмс? – спросил я, но в этот момент раздался хлопок. Невыносимо громкий для нашего положения он оглушил нас, и я даже зажмурил глаза. В руках у меня снова была резиновая тряпочка. Как он мог так быстро и громко сдуться? Мы замерли в ужасе и некоторое время прислушивались.
- Не беспокойтесь, Холмс. Я сейчас же снова его надую.
- Не надо, он лопнул. Надувайте срочно второй и, ради бога, осторожнее! – прошипел Холмс. - Вы задели шаром за острый угол сейфа, будьте осмотрительнее впредь.
Я собирался выполнить его приказ, но не успел. Дверь – та, что вела в коридор - отворилась, и вошли двое. Похоже, что причиной их появления не был мой шум, потому что они явно не ожидали нас увидеть и застыли в изумлении. Один из них, судя по всему, и был обладателем старческого фальцета. Второй – субъект без возраста, хотя, если спросят и придется отвечать, я дал бы ему лет тридцать пять. Лицо живое и какое-то нервное, но вид сильно портили залысины и какие-то тусклые словно разбавленные водой глаза. Я слышал, такие глаза называют как-то, но забыл, как.
- Позвольте, но разве это…, - начал было старик, повернувшись к своему компаньону, но осекся, увидев, как тот подскочил к камину и выхватил кочергу. - Это никак не связано с нашим ожиданием?
- Естественно, нет! – резко ответил тот, не сводя с нас взгляда и занося вооруженную руку. - Будет лучше, сэр, если и вы предпримите кое-что.
- Конечно, конечно! – старик метнулся к столу, дернул один из ящиков и вынул револьвер. - Вот теперь совсем другое дело!
Все это случилось так быстро, что мы опешили и не успели ничего предпринять в ответ. Теперь нам угрожали разнообразным оружием, и позиция у них была лучше. Они занимали большую часть кабинета, заходя с разных сторон. Мы же сгрудились, если можно так сказать в отношении двоих человек, в одном месте, и в тесноте были стеснены. Я, стоя впереди между ними и Холмсом, понял это раньше него и, пока все стояли в ожидании, быстренько поменялся со своим другом местами, забежав за его спину, чтобы не мешать ему и надежно прикрывать наши тылы.
- Господа, какой дивный карнавал!- неожиданно воскликнул Холмс, протягивая к ним руки. - Давно такого не припомню. Словно Лондон решил подарить нам сказку этой ночью и принял варварски веселый лик Венеции или Вероны! Вы зря не пошли, а мы вот с графом Хаммбит-Трейди, увидев афиши, не устояли перед соблазном и, честное слово, не пожалели. Как жаль, что я не Петрарка и не Боккаччо! Такое буйство красок, такой невиданный калейдоскоп из песен, танцев и пантомимы! Чего только стоило одно лишь факельное шествие на ходулях по Сквайрз-Маунт! И эти пожиратели огня, глотатели шпаг – как они потом от этого избавляются? Вы не поверите, господа, но вся эта веселая чехарда масок и плащей, этот кружащийся пестротою водоворот тарантеллы пробудил во мне звуки дьяволовой сонаты Тартини, и я напевал ее всю дорогу. Только ей под силу передать все это разнузданное великолепие. Мы были столь очарованы, что поневоле задержались и опоздали. Несомненно, карнавал удался.
- И вроде никого не закололи, - добавил я, чувствуя, что надо включаться, чтобы произвести положительное впечатление, раз уж с шариками ничего не вышло. - Может, потому, что на сей раз обошлось без итальянцев.
- Какие итальянцы, какой карнавал?! – переспросил, раздраженно поморщившись, старик, которого я уже серьезно начал подозревать в том, что он и есть Милвертон, - Вы что-нибудь понимаете, мистер Сноулз? Что это еще за травести в моем доме?
- Кажется, нам пытаются заговорить зубы, - процедил его молодой помощник, помахивая кочергой.
- Да нет же, - настаивал Холмс. - Толпа уже конечно разошлась, и львов с жирафами, думаю, уже отвели по клеткам, но, если угодно, можем пройти вместе с вами, и я покажу вам афишу. Тут неподалеку.
- Целых три афиши, - подсказал я.
- Вот и граф подтвердит, - радостно подхватил Холмс. - Граф, у вас же было столько шаров, где же они? Покажите их! Пусть они явятся здесь свидетелями правды, столь фантастической, что наши слова бессильны передать эту столь…м-м-м… непередаваемую атмосферу празднества!
- Один лопнул, когда вы возились с сейфом...
- С сигарой, - поправил меня Холмс.
- Да. А остальные – вот они, - ответил я, доставая оставшиеся резиновые тряпочки.
На несколько секунд повисла пауза. Затем Холмс продолжил:
- Вижу, вам не хочется выходить на холод, господа. И то правда - не стоит уделять этому так уж много времени. Прошу нас извинить за опоздание, и конечно же, ведите нас быстрее к вдове. Крайне невежливо с нашей стороны заставлять ее ждать так долго.
- Какая вдова?! Да я сейчас прихлопну вас как мух, если вы не перестанете молоть чепуху! – взвизгнул предположительный шантажист, а молодой человек с ущербной прической насмешливо осклабился. - Вы что, надеетесь, что меня удовлетворят такие объяснения?!
Мне тоже было весьма любопытно, о чем толкует Холмс, потому что никаких вдов, кроме миссис Хадсон, у меня на примете не было.
- Как какая?! – изумился Холмс так искренне, что я начал подозревать, что здесь что-то не так. - Вдова маркиза де Жантиньи, конечно же! Хватит нас разыгрывать, мы уже не на маскараде.
- Вот именно, а потому давайте-ка снимайте маски и побыстрее! – старик был неумолим.
Холмс развернулся ко мне и произнес очень громко и отчетливо:
- Я же говорил вам, что это не тот дом, уважаемый Ламберт-Ледли! Вдова маркиза живет по соседству, вы все напутали! Теперь нам придется принести извинения этим великодушным людям за вынужденное гостеприимство и тому подобные всяческие неловкости и побыстрее откланяться.
- Не стоит принимать нас за легковерных болванов, - криво улыбнулся старик, пока я поражался словам Холмса. - И не стоит выдумывать на ходу слишком сложное имя своему напарнику, которое вы сами не в состоянии запомнить. В мой дом не забредают просто так по случайности. И если это касается высокородных особ вроде тех, за кого вы пытаетесь себя выдать, то знайте, что такие предпочитают валяться у меня в ногах и умолять о снисхождении, а не разыгрывать дурной спектакль. У них на то есть особые причины.
- Как случилось, что вы забрели в охраняемый дом? – спросил тот, кого звали мистером Сноулзом.
- Ворота были открыты, поверьте, вот мы и зашли.
Старик и молодой переглянулись.
- Да, верно. Их отперли не для вас. И вы прошли через сад?
- Да.
- Но парадные двери заперты. Как вы оказались в доме?
- Ясное дело, они зашли в эту дверь, - старик уверенно махнул в сторону двери, выводящей в сад. - Вы рано ее отперли.
- На вашем месте я бы не стал так нас недооценивать, - обиделся я. - Скажите пожалуйста, отперли! Да будет вам известно, что мой друг как никто другой владеет стеклорезом, и ваша скромненькая дверь в оранжерею для него не помеха.
Я с гордостью оглянулся на Холмса, но он, видимо, из скромности не выказал особой радости моему комплименту, а наши допрашиватели переглянулись.
- Герцог пошутил, уверяю вас, - сказал Холмс.
- Теперь уже герцог, - саркастически заметил тип с залысинами.
- Ну, вот что. Мне это надоело, - вздохнул старик. - Вам было сказано, снимите маски! Это не просьба, а требование. Я должен видеть ваши лица.
Мы повиновались. Старик, которого мне ужасно хотелось спросить, не Милвертон ли он случаем, чтобы не ломать уже голову и не отвлекаться от более важных мыслей, пригляделся к Холмсу.
- Кто вы такой?
- Джек Эскот, сэр, - громко объявил себя Холмс, как бы давая понять, что устал уже отпираться.
- Мне ни о чем не говорит это имя.
- Это вполне объяснимо, сэр. Я всего лишь скромный лудильщик.
- Так-так. И вы решили покрыть полудой мой сейф? А у вашего помощника, видимо, кроме шариков в карманах полно олова?
- Вы не так нас поняли.
- Так объясните. Зачем вы здесь?
- По любви, сэр.
- По любви? – изумился старик, но сообразив по-своему, усмехнулся. - К неприятностям?
- К вашей горничной, сэр.
- К кому?! – воскликнули оба наших стража.
- А что тут такого? - возразил Холмс. - Это для вас она просто служанка, а для нас, лудильщиков.. позвольте, господа, один нюанс. Может, это к делу и не относится, но экстерьерчик у нее, скажу я вам...
- Я понял, - повернулся мистер Сноулз к старику. - Речь о той особе, что устроилась к вам недавно, сэр.
- Да, и заметьте, это вы ее наняли, - проворчал тот.
- Кухарка за нее поручилась. Как знать, может этот тип врет?
- Если не верите, можете пригласить ее сюда, - мигом вмешался Холмс. - Она подтвердит, что у нас свидание.
- Свиданье на троих?
- Свиданье у меня, но этот тип, - указал на меня Холмс, - то есть герцог...так вот, он оказался ужасно прилипчивым. Карнавальные безумства слишком возбудили его, и я не смог отвязаться от него. Узнав, зачем я иду сюда, он попросил и ему подыскать здесь подружку. Пришлось взять с собой.
- В этом доме нет женщин, - возразил мистер Сноулз.
- Неправда! - лихо поставил его на место Холмс. - А как же миссис Леккерби?! Вы же сами о ней упомянули!
- Нет дам, - поправился мистер Сноулз. - Герцог питает слабость к кухаркам?
- Одно могу сказать определенно, - вздохнул Холмс. - Герцог обладает отменным аппетитом.
- Как зовут вашу возлюбленную? - настиг его следующий вопрос старика.
- О! - Холмс в экстазе воздел руки и закатил глаза к узорчатому потолку. - У нее дивное имя, которое я никогда не забуду! Агата! И фамилия...Хрум...Пурумбурум...в общем, фамилия, которую я никогда не запомню.
Старик обернулся к мистеру Сноулзу, и тот подтвердил:
- Да, верно. Ее так зовут. Позвать?
- Зачем! И так все ясно. Никакой он не лудильщик. Его наняли, и он сошелся с нею, чтобы разнюхать, как поудобнее забраться сюда. Завтра же уволить эту лентяйку, - старик вновь уставился на Холмса. - В чем это у вас борода?... И усы...и бакенбарды!
- Овсянка, сэр! - бодро ответил Холмс, умело подражая напористому жизнелюбию лудильщиков. - На молоке!
- Что еще за извращение! - брезгливо содрогнулся старик. - Впрочем, мне нет дела до вашей неряшливости.
- Думаю, это клей, - не вовремя встрял со своей проницательностью мистер Сноулз. - Сейчас проверим.
- Пожалуйста! - с вызовом ответил Холмс, - Можете подергать, допустим, вот хоть даже за бороду или, например, да хотя бы и за правую бровь.
Мистер Сноулз так и поступил. Он ухватил Холмса за бороду, и я увидел, что мой хитроумный друг, дабы погасить резкость рывков и избежать опасного для своей маскировки натяжения, принялся ловко дергать головой одновременно с каждым движением руки Сноулза и в том же направлении. Мистер Сноулз рассмеялся, оценив гениальные способности моего друга, и на некоторое время это превратилось в своеобразную игру, но глаза его жестоким блеском напоминали мне, что на кону этой забавы стоят наши жизни. Мистер Сноулз пытался запутать Холмса, пряча каждую следующую попытку предварительным ложным движением в противоположную сторону, но Холмс, даже если и давал себя поймать на этом, тем не менее все равно успевал дернуться как в ошибочном, так вслед за тем и в нужном направлении.
- Может, прибить его голову к стене? - предложил старик, задумчиво наблюдавший за столь неожиданно сложившимся танцевальным дуэтом.
- Она у него и так вот-вот отвалится, - насмешливо ответил его помощник. - Удивительное дело, должен же он, наконец, устать.
- Или одуреть, - принялся тереть глаза старик. - У меня уже от вашего мельтешения рябит в глазах. Я бы давно лишился чувств от такой тряски. У него, по всей вероятности, отсутствует мозжечок как у беспозвоночных.
Это глумление сыграло свою роковую роль. Холмс не мог не пропустить такого оскорбления. Достоинство джентльмена требовало выражения протеста, и он выпрямился, готовый его заявить. Но подлый мистер Сноулз не оставил своих подлых штучек. Это был удар, вернее, рывок исподтишка. Послышался треск, похожий на тот, что мне запомнился, когда я отрывал подклад от футляра, и сразу вслед за тем торжествующие голоса. Несмотря на то, что мой друг подсунул мистеру Сноулзу уже проверенную нами бороду, этот самый элемент повторной проверки не перенес.
- Мистер Сноулз, если мои глаза мне не лгут, к нам пожаловала знаменитость!
- Точно, - отозвался склонный выражаться проще мистер Сноулз, со смехом возвращая Холмсу бороду Эскота. - Этот - Шерлок Холмс, а тот с резинками – доктор Уотсон. Ошибка исключена.
- Какая уж тут ошибка! Эти господа не слазят с первых полос газет, мозоля глаза своими самодовольными портретами и надоедая хвастливыми описаниями неправдоподобных похождений. Вот так-так! Кто бы мог подумать! – наслаждался сюрпризом гипотетический вымогатель, - Впрочем, ничего удивительного. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Слишком многие мечтают всунуть сюда свой нос. Только вот боятся, потому и нанимают таких как вы, мистер Холмс. И знаете, боятся-то не зря. Мы бы, может, решили это дело по мирному, но, господа, вы даже представить себе не можете, насколько вы не вовремя явились.
- Мы тогда, пожалуй, пойдем, - предложил мой друг, восхитив меня в который уже раз своим умением быстро обретать себя.
- Серьезно? - отреагировал хозяин дома кривой усмешкой. Ирония тона подсказала мне, что он не разделяет моего восхищения, и предложение Холмса не найдет одобрения, - Нет уж, любезные, прошу остаться. И хоть не в моих интересах подымать шум, будьте уверены, я перестреляю вас не задумываясь, если только вздумаете дергаться. А мистер Сноулз с не меньшим удовольствием проломит вам головы, если пуль вам будет недостаточно. Рассказывайте, мистер сыщик.
- О чем?
- О карнавале, естественно, и еще о вдове и шариках доктора Уотсона. Кто вас послал? Как вы здесь оказались? Ну!
- Да вот, проходил мимо...вернее, с Ватсоном...в общем, мы прогуливались...
- Был еще и Ватсон? Где он?
- Я так называю доктора...
- А, герцога! - рассмеялся старик. - Очень мило. Мне это нравится, мистер Холмс! Правда-правда! Ну, и что же было дальше?
- Стало холодать...
- Так.
- Ватсон... доктор Уотсон совсем продрог...
- Ну-ну.
- Он вечно мерзнет...
- Какая досада.
- И мы решили...
- Зайти в гости, - подытожил вполне миролюбиво и, согласно кивая, наш собеседник.
- Сэр, - осторожно вмешался мистер Сноулз, - позвольте напомнить, время подходит.
- Вижу. Ладно, пора заканчивать это бесполезное разбирательство, - старик обернулся к своему молодому помощнику. - Надо их связать. Зовите слуг.
- Сэр, это будет грубо, грязно и долго, а клиентка должна быть с минуты на минуту, - возразил тот. - Мы сорвем сделку.
- Придется перенести.
- Невозможно. Без крови и шума, видимо, не обойтись - они не дадутся. Иного выхода, кроме как убить их, я не вижу. Тем более, что свои попытки они не прекратят.
- Однозначно.
- Только не сейчас. Скорее всего, она уже на подходе, и, если увидит, что у нас здесь такое...сэр, это отпугнет ее надолго. Лучше отложим. Нам еще придется их допрашивать. Необходимо вырвать из них, кому ваш бизнес так интересен. Мы же понимаем, эти неудачники здесь не по свои делам.
- Что вы предлагаете? Стоять и пялиться на них?
- Я, кажется, придумал, куда их деть на первое время, чтобы не путались под ногами.
Вместо объяснений этот самый мистер Сноулз подошел к Холмсу и ткнул его кочергой, подталкивая к окну.
- Куда? – спросил Холмс, подчиняясь заданному направлению и оглядываясь.
- Сюда, - ответил тот, подведя Холмса к портьере и наспех обыскивая. - Оружия нет.
- Стать за портьеру? – угадал Холмс.
- В-в-в портьеру, - провввычал мистер Сноулз, вложившись в создание такого звука всей своей крысиной мордашкой.
- В-в-в?
- Заворачивайтесь.
- Заворачиваться?
- Да, как в кокон. Ну же!
Холмс обернул себя портьерой и, принуждаемый мистером Сноулзом, стал медленно крутиться вокруг своей оси, пока тяжелая ткань перекручиваясь не натянулась заметно вверху под гардиной. Старик происходящим был удивлен не меньше меня.
- Что за цирк вы придумали? Поберегите мои портьеры!
- С ними ничего не случится, сэр, - невозмутимо отвечал мистер Сноулз ровным тоном, который за все время нашей коллизии, кажется, ни разу ни чуть не подрос. - И это не буффонада, а вынужденная мера. Здесь они будут нейтрализованы. Достаточно.
Последнее слово адресовалось Холмсу и было сопровождено легким постукиванием кочерги по кокону моего друга.
- Что вы сказали? - раздался приглушенный, но исполненный достоинства голос Холмса из кокона.
- Хватит! Он ее оторвет сейчас! - с раздражением закричал скорее-всего-все-таки-Милвертон, а мистер Сноулз обнял руками кокон Холмса, останавливая его верчение.
- Теперь вы, доктор. Ваша соседняя.
Все то время, что мистер Сноулз рылся в моих карманах, старик продолжал держать меня под прицелом. Слава богу, Холмс показал мне наглядно, как надо заворачиваться в портьеру. Благодаря этому, я сумел ловко повторить маневр своего друга. Я люблю четкие инструкции во всем, особенно в непростых действиях. Кто знает, замешкайся я или начни заворачиваться как-то не так, не вызвало ли бы это гнев этих неприятных людей. По всему было видно, что они не наделены должными манерами. Теперь я не мог уже ничего видеть. Оставалось только навострить уши, чтобы продолжать владеть ситуацией, держать под контролем этих негодяев и ощущать себя по-прежнему уверенно в разгаре нашей схватки.
- Вот и славно, господа, - даже удовлетворение у мистера Сноулза звучало как-то тускло и безлико. - А теперь немножко подождем.
- Благодарю вас за находчивость, но все же это…м-м-м.. изменение в убранстве комнаты как-то вульгарно выглядит, не находите? - донесся до меня голос старика.
- Не знаю, сэр, что вы хотите сказать.
- Да, вам не понять, мистер Сноулз. Вы примитивны по причине своего незавидного происхождения, и вас нельзя в этом упрекнуть. Ну что вы можете сделать с вашей плебейской сущностью? Вы не наделены вкусом, и вам не режет глаз эта крикливая картинка. Эти коконы - что может быть нелепее и неуместнее в строгой атмосфере классического рабочего кабинета?
- Со временем ко всему можно привыкнуть, - философски изрек невозмутимый пособник негодяя, словно у его хозяина имелось желание продлить наше участие в оформлении его покоев до прихода ощущения гармонии.
- И цвет совершенно не подходит, - не унимался старик. - Он их полнит, не находите?
- Трудно сказать. Они же дышат, вот и раздуваются.
- Определенно, мистер Холмс вне кокона показался мне стройнее. Однако, наша дама, кажется, запаздывает.
- Когда она уйдет, предлагаю покончить с ними прямо в таком виде, сэр.
- А как же допрос? Хотя, вы правы, вряд ли это что-то даст. Негодяи, презирающие священное право на жилище, будут всегда. Кому лучше поручить?
- Слуги неуклюжи. Пусть лучше вывозят тела. Главное беру на себя. Отхожу их кочергой в лучшем виде. Шторы очень даже подходящие. Толстая ткань погасит крики, и шума почти не будет.
- Вы с ума сошли! Это не шторы, а портьеры, и вы перепачкаете их кровью и мозгами. Вы хоть знаете, что мозги не отмываются?!
- Извините, сэр, не предусмотрел. Надо еще подумать.
- Хотя, знаете, вот чем больше я смотрю на эту немую постановку, тем больше отмечаю, что в этом что-то есть…
- Я же говорил, ко всему быстро привыкаешь.
- …что-то символически выразительное. Что еще может так напоминать своим видом охотничий трофей?
- Чучело, - процедил мистер Сноулз, - или рога на стене.
- Подумать только, сам мистер Холмс, аккуратно завернутый, ждет своей участи.
- Скоро дождется.
- Он обратился в кубок, в скальп, в шкуру медведя, в… какие еще возможны трофеи?
- Кажется, больше нет.
- Великий сыщик, беспомощный и обездвиженный, словно гусеница в коконе. Только не рассчитывайте, мистер Холмс, упорхнуть отсюда бабочкой!
Весь этот чванливый разговор тех, кто рановато посчитал себя победителями, долетал до меня откуда-то издалека, и я понял, что допустил ошибку. Я занимал левый угол комнаты, поэтому все действующие лица находились справа от меня. Однако, именно правым ухом я почти перестал слышать. Заворачиваясь в штору слева направо, я не придержал его рукой, и оно, от рождения несколько более оттопыренное, теперь, прижимаемое стягивающейся тканью, завернулось внутрь. Стиснутый в коконе я уже не мог поднять рук и придать своему органу должное положение. Но мне категорически необходимо было оставаться в игре, сохранять готовность перейти в контрнаступление по первому сигналу Холмса. Поэтому я принял решение довернуть себя еще на пол-оборота, чтобы оказаться к арене схватки свободным левым ухом и, вперившись в него всем своим слухом, оказаться чутким к хитроумным и, скорее всего, зашифрованным посланиям из соседнего кокона. Осуществляя свой ловкий маневр, я услышал слабый треск натянутой донельзя и готовой оборваться портьеры. За этим сразу же последовали истеричный окрик старика и удар. То, что я ощутил, больше всего напоминало пинок.
- Доктор, полегче! Куда вы так усердствуете! Стойте смирно и не вертитесь, иначе мистер Сноулз отходит вас кочергой. Особо упрашивать не придется.
Я с удовольствием отметил, что слышимость моя улучшилась. Помимо брани этого негодяя до меня теперь долетали и другие звуки. Я услышал сигналы Холмса, те долгожданные предвестники нашей скорой свободы, и принялся пытаться их расшифровывать. Но вдруг я заметил, что издаю такие же звуки, причем ответных сигналов я не посылал совершенно точно. Я понял, что это сопение - мы оба тяжело пыхтели, потому что дышать в таком коконе было затруднительно. Вдобавок очень быстро сделалось жарко. А когда я переминался с ноги на ногу, тяжелая плотно охватывающая ткань шуршала и неприятно терлась по ушам.
Так мы простояли некоторое время. Чтобы контролировать его ход, я попробовал вести счет, но все время сбивался, потому что привык делать это вслух, а еще и оттого, что в голову лезли всякие планы спасения и мысли о нашей судьбе, если они не сбудутся. Я помнил предупреждение Холмса о том, насколько опасно наше дело, и чем для нас все это может закончиться. "Кажется, Милвертон склонен к эксцентрике. Еще немного таких размышлений, и он додумается до самой экзотической казни для нас, - думал я. - Он выждет, что мы задохнемся, и пожелает так и оставить наши тела в этих ужасных коконах, как напоминание о своей победе. Всякий раз, заходя в свой кабинет и оглядывая их, это чудовище будет сардонически хохотать страшным голосом, объявляя о своем всесилии самому себе. Общественности же он ничего не скажет. И никто не додумается искать нас здесь, потому что никто не знает, куда мы отправились. Жаль, что миссис Хадсон на сей раз не подслушала нас ".
И тут, когда мои размышления только перевалили за слово "нас" и готовились приняться за следующее, не скажу, какое, потому что я не успел к нему приступить, раздался осторожный стук.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 03 ноя 2017, 18:52

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

17. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

4 ноября 1895

- Джозеф Барнс! Показания мистера Кэрри, у которого вы работаете, бесспорно свидетельствуют, что вы находились поблизости от места преступления. Однако, противоречивое и малоубедительное содержание ваших показаний и тот факт, что вы не проявили должного намерения предоставить сведения полиции добровольно, и вынуждены были дать их только под давлением того обстоятельства, что Кэрри свидетельствовал против вас, позволяют следствию рассматривать вас как лицо, возможно причастное к совершенному преступлению.
Вот так. Ни много ни мало. Грегсон встречает этим старика вместо приветствия, и мне уже поздно вмешиваться. Мне казалось, я убедил его в том, что это ложный след, и мы поставили в известность Бартнелла о том, что о стороже можно забыть. Но Тобби или сразу лишь сделал вид, или прокрутил что-то у себя в голове позже, но только в итоге он втайне от меня отправился к шефу и убедил его в необходимости поработать с Барнсом еще. Меня взбесили в равной степени как сама эта выходка, так и то, что ни он, ни шеф не сочли нужным сообщить мне об их решении раньше, а не перед самым появлением Барнса. Оказывается, Грегсон не спустил бедному выпивохе вчерашнюю неявку и отправил за ним сержанта. За несколько минут до начала допроса я, не скрывая досады, все-таки успел перекинуться словами с бывшим приятелем.
- Ты, конечно, волен считать, что это твое дело, Тобби, но, черт возьми, что ты задумал? Вообще-то Бартнелл попросил меня присматривать за тобой не для того, чтобы ты за моей спиной бегал к нему со всякой сомнительной инициативой. Что не так с Барнсом?
Грегсон не растерялся и ловко оправдал свое интриганство, сославшись на мою занятость, мое отсутствие, мое неважное настроение и черт те что еще, связанное со мною. Неужели он мне не доверяет? Или ему померещилось что-то? Рановато. Да и не похоже это на него. Мои подозрения рассеялись при виде оживления, с которым он взялся объяснить мне свой замысел.
- Помнишь, нас не устраивал этот его странный срыв и то, как на нем это отразилось, вернее не отразилось? Он крепко напился впервые за долгое время, но почему-то остался практически трезв. Я еще раз наведался к Кэрри и этому Дженнингсу…
- Кто это?
- Хозяин «Веселой свиньи».
- Счастливой.
- Точно, «Счастливой свиньи». Ну, вот. Оба отмечают это его возбуждение, сильную взвинченность. Я понял, что это такое, и почему он, пытаясь напиться, все-таки не опьянел.
- И что же это?
- Страх. Мы допустили ошибку, решив, что, поскольку этот кабак на пути Барнса стоит перед Эплдор-Тауэрс, наш старик сначала побывал там. Но в этом нет никакого смысла, вот мы и бросили это дело.
- Но ты, вижу, не бросил. Как же по-твоему было дело?
- Я подумал, что при том раскладе, что мы рассматривали, у него действительно не было повода накачиваться спиртным. Да и все остальное не сходилось – время выстрелов и прочее. Мы записали старика в лгуны и успокоились.
- Что же он, не врет?
- Врет. Только вовсе не спьяну и не потому, что опоздал и искал оправдания. Он ведь мог и вернуться в «Счастливую свинью», сначала побывав возле Эплдор-Тауэрс, верно?
Я вынужден был признать, что такое возможно.
- Он увидел там что-то, что его здорово напугало. Настолько, что позабыл про все - про «Кэрри и Фоггерти» и прочее. Ему нужно было прийти в себя, и он отправился туда, куда привык наведываться в сложные времена. Тогда получается, что на Сквайрз-Маунт он был точно в интересующее нас время и вполне мог слышать те выстрелы.
- Кого же он испугался? Тех двоих? И почему он водит нас за нос?
- Не знаю. Он нагородил такую кашу, и сейчас не понять, что - правда, а что - ложь. Одно ясно – у него веские причины держать язык за зубами. Он уже здорово пожалел, что проболтался Кэрри, и теперь выкручивается. Надо его раскалывать. Вот почему я пошел к Бартнеллу.
В этот момент отворилась дверь, и показался шеф, пропускающий вперед себя Джозефа Барнса. И началось. Старик еще по дороге успел осознать, чем может обернуться вчерашняя вольность, но, к чему бы себя ни подготавливал, а такого начала никак не ожидал. Обвинение с ходу, едва все расселись. Должен сказать, такие приемы мы практикуем далеко не со всеми. Чем ниже положение подозреваемого в обществе и чем меньше у него шансов, что за него заступятся влиятельные лица или, что за его защиту возьмется хороший адвокат, тем больше у нас свободы в выборе средств.
Бартнелл с Грегсоном впиваются в Барнса, получившего удар под дых. Я же, хоть и введен в курс дела, насуплено держусь в стороне.
- Нас категорически не устраивает то, что вы поведали нам позавчера. Если вы и сегодня приготовили нам очередную сказку…
- Я все расскажу, - выдыхает несчастный сторож.
Грегсон делает знак для паузы, выходит и возвращается с констеблем Хатчинсоном, который займется протоколом.
- Давайте, Барнс. Все начистоту.
- В тот вечер я вышел из дому в обычное время…
- Точнее.
- В половине одиннадцатого.
- По пути никуда не заходили?
- Нет. Сначала нет.
- Продолжайте.
- Когда я дошел до того места, где тропинка проходит возле той стены, мне послышалось, что стреляют.
- Послышалось или стреляли?
- Нет, точно стреляли.
- Сколько было выстрелов?
- Два или три.
- Может, больше?
- Ну, самое большее, четыре. Хотя…навряд ли. Скорее, три.
- Маршрут, который вы показали позавчера, верен?
- Да.
- И место, где слышали выстрелы?
- Да, на тропинке.
- На каком ее участке?
- Ярдов за сорок до Сквайрз-Маунт.
- Дальше.
- Я замер. Сразу понял, что это за стеной. Вспомнил, что сейчас мне как раз поворачивать на Сквайрз-Маунт и там ворота. Честно говоря, расхотелось туда идти.
- Почему?
- Ну, они же побегут через ворота, куда им еще деваться?
- Боялись попасться им на глаза?
- Конечно. Они же с оружием. Я знаю, сколько патронов в револьвере, и так же хорошо знаю, что у меня револьвера нет. Раз уж они решились стрелять там, что их остановит, когда они увидят меня? Кому нужны свидетели?
- Нам, Барнс, - смягчился шеф. - Вы нужны нам. Продолжайте.
- Все-таки я выглянул из-за угла. Смотрю, вроде спокойно. Никто не бегает, никого не убивают. Вышел и пошел тихонько и тут увидел их.
- Двоих?
- Да, возле ворот.
- Почему вы их сразу не увидели, когда стояли за углом? Может, они вышли из сада?
- Не знаю. Из-за угла ворота плохо видны. В стене вделаны колонны. Они закрывают вид на ворота.
- Да, так и есть, - подтверждает Грегсон.
- Я обратил на них внимание, когда они быстрым шагом пересекли улицу и остановились на той стороне возле кэба.
- Там был кэб?
- Да.
- Проезжал?
- Нет, в том-то и дело, что стоял, будто ждал кого. Мне даже показалось, что он тихонько стронулся и пошел навстречу. Они подбежали и стали что-то обсуждать с кэбменом.
- В кэбе был кто-нибудь?
- Непохоже. Говорили только с кэбменом.
- Спрашивали, не видел ли кого?
- Да, я тоже так подумал. Было похоже, что ищут свидетелей. Мне стало спокойнее, и я пошел бодрее. Вот тут они и увидели меня и бросились ко мне. «Эй, любезный! – кричат, - Не видел ли ты, никто не выбегал из ворот?» «Нет, не видел» - отвечаю, а сам краем глаза мимо них смотрю, и вижу, что кэб этот тихонечко так на нас накатывается, как подкрадывается. Не знаю почему, но у меня от этого холодок по спине пошел. Как-то нехорошо мне стало.
- Что-то не понравилось?
- Сам не пойму. Вроде все ж понятно. Ну, кэбмен любопытный попался, да еще помочь вызвался. Вот и подъехал. Только мне так жутко стало от того, что он замер возле нас и слушает.
- Те двое что-нибудь еще говорили?
- Спросили, не заметил ли я женщину.
- Женщину?
- Да. Мимо меня, говорят, должна была проследовать. Я лишь потом вспомнил, что видел силуэт, похожий на женский, примерно за минуту до того, как свернул на Сквайрз-Маунт. Но она мелькнула на секунду и нырнула в темноту, свернув в переулок, и я тогда не придал этому значения. И честно ответил им, что не обратил внимания. И тут кэбмен мне крикнул, что я вообще тут делаю такой бестолковый. Почему же, говорю, я бестолковый? Я честный сторож, служу на совесть у мистера Кэрри. Они уже совсем было ко мне интерес потеряли и в кэб садиться заторопились, как я возьми и заяви напоследок, что, мол, не такой уж я растяпа, и с меня тоже толк есть, потому что, хоть я никого и не видал, но зато слышал кое-что. И что ж ты слышал, спрашивают. Да выстрелы, вот что, говорю, и не один, а целых три штуки! Они переглянулись, и как-то замерли. Я расспросов ждал, а тут – тишина. Как будто, не знают, что делать. И вот тут вдруг этот кэбмен таким странным голосом говорит…
- Странным, это как?
- Как если б спугнуть меня боялся. Спрашивает: «А не хочешь ли ты в участок прокатиться, сторож? Там все и расскажешь». Нет, говорю, я на службу спешу. Смотрю, те двое вылезают назад и ко мне. Вот тогда я и побежал со всех ног.
- А они?
- Не знаю, я не оглядывался.
- И куда вы побежали?
- Туда, откуда шел. Обогнул угол и в сквер. Опомнился в грязном переулке, и понял, что нахожусь поблизости от «Счастливой свиньи», куда, бывает, наведываюсь промочить горло. Меня колотил озноб и вовсе не от холода.
- Сколько вы там просидели?
- Час-полтора, может, больше. Не знаю. Прикончил бутылку бренди, но не опьянел нисколечко. Только немного успокоился и подумал, как добраться до склада, минуя то место. Мистер Кэрри был очень зол на меня.
- Это все?
- Да. Остальное вы знаете.
- Следует понимать так, что остальное, что вы рассказали ранее – про то, как вас попросили задержаться и побеседовать с полицией…
- Этого не было. Я это выдумал. Я не знал, что сказать, когда вы пришли позавчера.
- Правду, Барнс. Почему вы не хотели сразу все рассказать?
- Мне было стыдно. Я сам не понимал, почему я испугался. Смотрите, - он показал свои руки, - они и сейчас дрожат оттого, что пришлось вспоминать, а тогда… Выходит, я, сторож, сбежал как заяц от людей, которые не делали ничего дурного, даже наоборот. Если бы я пошел в полицию, меня подняли бы на смех. Мои показания попали бы в газеты.
- Не попали бы.
- Откуда мне знать? Или на суде пришлось бы рассказывать. Мистер Кэрри узнал бы, какой я храбрец. Он и так обо мне невысокого мнения. Понимаете, эти люди, если так рассказывать, то они вполне пристойно выглядели. Если б кто из них нож вынул или еще чего…
- Хотите сказать, вам не угрожали?
- Нет! Вот то-то и оно! Отчего ж я тогда побежал?
- Чем-то они вам не понравились.
- Верно, не понравились.
- Потом-то вы над этим думали?
- Думал. И решил, нечего мне в это дело соваться. Без меня разберутся.
- Не разберемся, Барнс. Так что давайте-ка, не отвиливайте больше. Что с ними не так?
- Я потом принялся все припоминать. В таком доме, если поднимется шум, бегать и искать свидетелей будут слуги. Но они совсем не похожи на слуг.
- На кого ж они похожи?
- Вот и я думаю, на кого. По виду они словно бы на службе. Прям как у вас здесь. Еще вот что. Когда этот кэбмен заговорил, что-то как будто изменилось. Я это нутром почувствовал.
- Что же это?
- Сначала, когда я увидел, как они его расспрашивают, все было обычно. Но потом, когда он заговорил… Они вроде как слушали его. Будто он главный, понимаете? Когда он сказал, что меня следует везти в участок, это для них как приказ прозвучало. Очень странно выглядело. Вам, может, смешно такое слышать, но я тогда почему-то сразу понял, что меня убивать будут, и что в кэб никак нельзя садиться.
- Вы их хорошо рассмотрели? Смогли бы узнать?
- Не знаю. Кэбмена точно нет. Те двое стояли ближе, и фонарь рядом светил, но все-таки было темновато. Хотя, может, и узнаю.
- А что с той женщиной?
- Я про нее в «Счастливой свинье» вспомнил. Но я ее совсем не рассматривал.
- Место, где ее встретили, покажете?
- Примерно да. Это еще перед Сквайрз-Маунт.
- А что было первым – выстрелы или эта женщина?
- Женщина, точно. Я тогда шел спокойно, думал о своем. Выстрелы прозвучали примерно секунд через двадцать.
- И вы уверены, что они раздались с территории дома?
- Да, я как раз приблизился к стене. Стреляли с той стороны.
- Тогда как женщина была, как и вы, снаружи и уже миновала вас, так?
- Да. Но откуда они знали, что она должна была мне встретиться?
- Кэбмен. Вероятно, он видел, как она завернула за угол. Когда они спросили, не выбегал ли кто из ворот, они имели ввиду ее, наверняка. Послушайте, но вот одна нестыковка все-таки остается. Вы точно уверены, что выстрелов было не более трех?
- Точно.
- Может, вы не расслышали остальные?
- Нет, они были хорошо слышны. Было громко, ручаюсь.
- Вы шли, погрузившись в мысли, думали о своем…а?
- Я вот чего не пойму, - оживился Барнс, которому заметно полегчало после признания, - Кто они? Если преступники, то, устроив такой шум, они должны были бежать подальше оттуда, верно?
- Верно.
- Зачем они за меня зацепились?
- Мистер Барнс, на сей раз вы сообщили нам все?
- Все.
- Ничего не забыли и не перепутали?
- Рассказал все, как было.
- Тогда можете идти. Или есть еще вопросы? – шеф оглядывается на нас, и Грегсон кивает.
- Барнс, не возражаете, если мы вас попросим поучаствовать в проверке ваших слов?
- Что ж теперь возражать-то.
- Тогда предупредите сегодня мистера Кэрри, что завтра немного припозднитесь. И завтрашним вечером в половину двенадцатого, то есть примерно в же время, что и тогда, ждите нас у ворот Эплдор-Тауэрс. Мы вас задержим минут на десять, не больше.
Старик кивает и встает.
- Одну минуту! – вмешиваюсь я, потому что вижу, к чему эту историю попытаются привести. Нужно застолбить один маленький, но такой принципиальный клочок территории, которым Грегсон, может быть, уже счел возможным пренебречь. - Мистер Барнс, уточним тогда еще кое-что. Я хочу, чтобы вы еще раз ответили на вопрос, который вам позавчера уже задавали, а именно – сколько времени прошло от момента, когда вы услышали выстрелы, до того, как вы увидели двоих человек у ворот? Вы сказали «минута или две», помните?
- Да, так и есть, - отвечает Барнс вроде бы уверенно, но взгляд его меняется.
- Вы подтверждаете?
- Да.
- У меня все.
После молчаливого кивка Бартнелла Джозеф Барнс ретируется со смущенным видом, явно все еще под впечатлением последнего вопроса, который его чем-то вывел из равновесия, и воцаряется тишина. Заметили ли это остальные? Что до меня, то я уже, кажется, определился с причиной. Тобби переваривает мое напоминание о препятствии, которое, на что бы он ни рассчитывал с Барнсом, как-то придется преодолевать. С Бартнеллом дело много хуже. При всем при том, что он никогда не испытывал ко мне особой симпатии, сейчас он поглядывает на меня взглядом, какого я еще не замечал. В этом взгляде препятствие – уже я сам, а не мои доводы. В логике моих аргументов ему, похоже, уже видится упрямое стремление перечить и мешать делу. Я тоже выжидая помалкиваю, найдя выгодным для себя задержаться пока в роли обойденного интригами коллег.
- Ладно, - шеф поворачивается к Грегсону. - Инспектор, ваша затея, несомненно, удалась, поздравляю. Одним вруном стало меньше.
- Неужели его повесят?! – вырывается у меня. - Закон все же несколько потеплел в последнее время, и бедняга хоть и не сразу, но дал-таки показания.
- Не вижу смысла в вашем ерничанье! – рявкает суперинтендант. - Смиритесь уже, пожалуйста, что на сей раз вас обошли и только что добились признаний у свидетеля, которого вы просмотрели.
- Я вот чего не пойму, - встревает Тобби поспешно, дабы побыстрее отвлечь шефа от моей бессмысленной несдержанности, взявшей, как иногда со мною случается, верх над рассудком. - Почему они решили его увезти? Ведь, я так понимаю, они уже собирались отпустить его. И прав ли он, полагая, что его собирались убить?
- Да, как-то странно. Что-то повлияло на их решение. Сами-то что думаете?
- Если все так, как он это понял и рассказал, решение принял кэбмен. Последние слова Барнса были о выстрелах.
- Позвольте мне, шеф, - я уже успокоился и вместо душившей злости ощущаю в себе нарастающий прилив косноязычного красноречия. - Может, мои слова покажутся недостаточно бодрящими в создавшейся атмосфере предвкушения близкой победы, но должен заметить, что с нашей стороны было бы крайне неосмотрительно довериться показаниям свидетеля, который дискредитировал себя как своим поведением в интересующее нас время, так и всей своей жизнью, которая, хоть и включает в себя извиняющие обстоятельства, и отчасти этим объясняется, но все же!
- Старина Лестрейд, - с удивлением прерывает меня Бартнелл, - оставьте этот пафос до поры, когда придется выступать в Олд-Бэйли. Хочется надеяться, что нам представится такая возможность. Проще говоря, вас не устраивает свидетель, так?
- Категорически не устраивает. Слишком много спорных моментов, которые никем кроме него не подтверждаются. Первое, эти выстрелы.
- Это можно проверить, - реагирует Грегсон. - Свидетель укажет место, с которого он услышал стрельбу, и мы проведем эксперимент.
- Что еще за развлечения? – хмурится шеф.
- Поставим человека в доме, а сами вернемся к тому месту. Он произведет шесть холостых выстрелов в кабинете, и мы установим, слышны ли они из-за стены.
- Вы сказали «шесть», инспектор? – переспрашиваю я.
- Ну, а сколько? – удивляется Тобби. - Мы же знаем, сколько пуль было выпущено в Милвертона.
- Вот именно, - парирую я. - И это еще одно несоответствие. Потому что, ваш свидетель говорит о двух-трех. Так сколько раз будем стрелять?
- Полегче, старший инспектор, - одергивает шеф, почувствовав возвращение издевательских нот в моем тоне. - Это пока еще и ваш свидетель. Нет ничего странного в том, что он расслышал только часть из них. Так бывает. Шел, думал о своем и первые несколько пропустил мимо ушей.
- Верно, - подхватывает Грегсон, - это даже убедительнее выглядит.
- Эксперимент невозможен из-за того, что не выяснен принципиальный момент, - разозленный их неожиданной солидарностью, я решил не уступать, опасаясь, что меня начинают отодвигать на задний план.
- Какой еще момент?
- Мы не знаем, было ли открыто окно. Если оно было закрыто, можно и без опытов не сомневаться, что никакие выстрелы не донеслись бы даже до самого чуткого слуха, и значит, этот пьяница все напутал или опять врет.
- Мы знаем, что оно было открыто, и вы это знаете! – свирепеет Бартнелл, - Из показаний секретаря. Что еще за упрямство?!
- Сноулз показал, что окно было открыто, когда он одернул портьеру. Это ничего не значит. Мы не знаем его положение в момент стрельбы.
История с окном, чье положение осталось до настоящего времени так и не выясненным, с некоторой поры перестала нас интересовать. Но теперь, как и в ситуации с пулями, ключами и запертой наружной дверью мы имеем пример того, как пробелы в картине преступления тормозят нас и сталкивают, потому что каждый стремится их трактовать так, чтобы они вписывались в его версию. Шеф, в этом уже нет сомнений, решил держать сторону Грегсона, поэтому он видит перед собою поднятую раму так явственно, словно находится там в решающий момент и даже пытается уговорить злодеев не стрелять в шантажиста.
- И потом, давайте будем последовательны. Поскольку большинством принято, что Барнс теперь уже вызывает наше доверие, выходит так, что мы не можем игнорировать и остальные факты, которые он сообщил. Нам что теперь, прикажете заниматься поисками таинственной дамочки и компании головорезов во главе с кэбменом? Прошу извинить мой пессимизм, но у нас на этом пути нет ни единого шанса!
Последний довод спускает всех на землю. И вправду, что ценного нам дают признания сторожа?
- Инспектор, почему не движется дело с арестованными? – как-то уже без задора интересуется шеф. - Так мы дотянем до того, что придется их отпускать.
Грегсон, не желая признать свое неумение работать с подозреваемыми, пожимает плечами.
- Позволю себе угадать истинную причину их запирательства, - возвращаю я к себе внимание Бартнелла, - Они знают о том, сколь существенно разнятся их показания. Тот факт, что мы забрали их обоих, известный, конечно, им, возможно, некоторым образом их ободряет. Мы как бы даем понять, что не определились с основной линией – кто лжет, а кто нет. Получается они оба одновременно под подозрением, и в то же время ни один из них не определен нами как однозначный обвиняемый. Вот они и держатся. В связи с этим предлагаю следующее. Поскольку последние новости дружно складываются в пользу того, что бегство происходило через ворота – это и найденная связка ключей, и показания Барнса; как видите, я готов даже в этом уступить! – получается, что находятся подтверждения показаниям Сноулза.
- Предлагаете его отпустить?
- Да. Но не так запросто. Мы достаточно убили на него времени, на его содержание в тюрьме ушли средства. Пусть отработает все эти блага. Я уже намекал ему, когда допрашивал его в присутствии инспектора Грегсона, каким образом он бы мог здорово помочь правосудию.
Чистоплюй Тобби морщится, вспомнив мои попытки сторговаться с секретарем.
- Каким же? – гримаса неприязни на лице шефа уступает место интересу.
- Сноулз однозначно уверен, что история с поленьями у стены – дело рук Стэйтона.
- Да, я помню.
- При таком его мнении и при том, что нам сейчас известно, нет никакой разницы, зафиксировано ли такое действие Стэйтона чьим-либо свидетельством или нет. А нам бы это очень помогло.
- Предлагаете получить от него такое свидетельство?
- Предлагаю сделать такое свидетельство условием его освобождения. Их неприязнь достаточно сильна, и он так уверен в своей правоте, что, думаю, долго упираться не будет. Пусть покажет, что видел собственными глазами, как Стэйтон проделал такое. Пусть этого нет в первом допросе, не проблема.
- Опасное дело, - кривится шеф, переживая в себе борьбу соблазна с осторожностью, - Если дальнейшим расследованием это будет опровергнуто…
- Если это случится еще до суда, мы свернем эту версию, так же легко принудим Сноулза вернуться к прежним показаниям, и об этом маневре никто не узнает.
- А если это выплывет на суде?
- Маловероятно. До сих пор ни один даже самый мелкий солиситор не заинтересовался их защитой. Суд выделит Стэйтону бесперспективного лентяя из числа тех, кто явно ошибся в выборе профессии, и тот не полезет с головою ворошить это дело сверху до низу. Тут нужен нюх, да и время будет упущено. К тому моменту мы добьемся от Стэйтона признания в соучастии, и картина будет так гладка и изящна, что никому не захочется ее портить даже из эстетических соображений.
- Отчего вы так уверены, что Стэйтон сдастся?
- Узнав об освобождении секретаря, он определенно занервничает. Он поймет, что мы остановились на его кандидатуре окончательно. И что выхода, кроме как сотрудничество с нами, у него нет. Дальнейшее уже зависит от нас. Пора уже по-настоящему браться за дело вместо ничего не сулящих розысков призрачной ночной леди и летучего голландца, принявшего вид одного из лондонских кэбов. Если Сноулз согласится на наше условие, мы получим сразу два весомых аргумента против Стэйтона. Первый, его работа – это подготовленный вариант отхода сообщников, и второй – его показания о схватке у стены являются попыткой сбить нас со следа, направить в ложную сторону. Как вы сами считаете, останется ли у него шанс отмолчаться в таком положении?
- А если ему попросту некого назвать? – упирается шеф. - Мы же должны допускать и такую возможность, что он непричастен?
- Не назовет соучастников, пойдет под суд в одиночку, - отвечаю я. - Я уже не первый день убеждаю инспектора Грегсона пойти по этому пути.
- Инспектор, одобряете?
- Я против, - глухо отзывается Тобби.
- Ну, а все-таки, - осторожно допытывается Бартнелл, - допустим самое неприятное. Каким-то образом, неважно, сей факт – свидетельство, вернее, теперь уже лжесвидетельство секретаря - становится известен общественности.
- Скажу так, - я уже не сомневаюсь, что смену курса продавить вполне по силам, и это сведет на нет все нынешние успехи Грегсона с Барнсом. - Конечно, трудно сейчас, не имея понятия о том, при каких обстоятельствах это произойдет, представить, в какие условия мы будем поставлены такой неприятностью, но в любом случае рискну ручаться, что сия возмутительная выходка, коей безусловно является дача заведомо ложных показаний, останется исключительно на совести мистера Сноулза. Мы преспокойно останемся в стороне, так как свидетелей нашего давления на него, точнее, нашей сделки с ним нет. Если он рискнет пойти до конца и обвинит нас в этом, в чем я сомневаюсь, против него опять же сыграет его репутация соучастника шантажиста.
- И все же как-то мне неспокойно, - мычит шеф, и такое его состояние вполне мною изучено, чтобы я мог не сомневаться в скором успехе. - Инспектор, вы против из-за опаски нашей компрометации?
- Нет, - так же не выказывая желания комментировать свою позицию, неохотно отзывается Тобби, стесняющийся срыва в пафос, без которого не обойтись, если речь заходит о морали, долге порядочного человека и профессиональной этике инспектора полиции. - А у вас, старший инспектор, позвольте в таком случае поинтересоваться, зачем вы так усердствуете в поисках роковых изъянов доктора Максоммера, если для себя все уже решили с виновностью бедняги Стэйтона?
- Потому что не пренебрегаю никакой информацией и считаю, что сгодиться для пользы дела может все что угодно. Сейчас мы все еще не знаем точно, что придется выбрать. Поэтому выжимаем все по максимуму. В том числе и из людей. Если вы так брезгуете грязной работы, разговор со Сноулзом могу взять на себя. Однако, прежде чем добиваться его уступки, необходимо убедиться, что мы не ошиблись с выбором, сняв подозрения с секретаря. Поэтому вам, инспектор, предлагаю заняться упомянутым вами экспериментом, пока ваш отчасти протрезвевший подопечный хоть что-то еще помнит, а то через пару дней он и в этом начнет сомневаться.
Задуманный примирительный жест не получился и больше сошел за пренебрежительно брошенную кость, потому что я все еще переполнен ядом. Но Тобби вынужден подобрать ее. Бартнелл уже не вмешивается.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 06 ноя 2017, 21:52

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

18. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

31 октября 1895

Я весь сжался и закусил кусочек ткани от волнения. Вот оно – новый фактор, который смешает весь расклад! Незнакомка! Но стоит ли кричать, чтобы она пришла к нам на помощь? Поймет ли она, что это вопиет не просто рулон ткани, а замотанный в нее благородный рыцарь, решившийся бросить вызов злу? Я решил пока помолчать.
- Наконец-то. Впустите.
Судя по доносящимся слабым звукам, мистер Сноулз - наш младший надзиратель, тихо переступая по ковру, скрадывающему его шаги, прошел в сторону двери, ведущей в сад, и отворил ее. Вместе со свежестью ночного воздуха до меня донеслись звуки не спящего маленького леса. Я не силен в зоологии, поэтому не скажу, что это были за звуки - то ли ночные птички пели друг другу как умели, то ли лягушки обсуждали свалившийся мороз, заставший их до того, как они успели перебраться на юг.
- Добрый вечер, сударыня. Вы заставили меня понервничать. Надеюсь, ваше дело стоит моих ожиданий.
- Добрый вечер, мистер Милвертон. Уверяю вас, стоит, - ответил приятный женский голос.
«Лет двадцать семь – тридцать, блондинка, статная, с правильной посадкой головы, бархатистым взглядом темных чуть грустных глаз из под густых ресниц, с высокой грудью, вздымающейся от волнения и предчувствия чего-то прекрасного…», - принялся определять я по голосу внешность гостьи, включив свои способности к дедукции, и с удивлением обнаружил, что получился портрет мисс Морстен. Но, что еще важнее, теперь выяснилось точно, что тот, в ком я с самого начала заподозрил Милвертона, оказался именно им. «Теперь будет гораздо проще», - подбадривал я себя.
- Какие у вас странные портьеры, - произнес женский голос.
- Таков дизайн, - хмыкнул тот, на счет которого я уже не сомневался, что это Милвертон.
- Напоминает…
- Кокон?
- Вот-вот! Ужасно, будто в паутине пойманная мушка. Очень тягостное впечатление.
- Ну, что вы! Стоит ли принимать близко к сердцу судьбу незадачливых насекомых! Давайте перейдем лучше к делу. Позвольте вам представить: мистер Сноулз - мой секретарь и доверенное лицо. Можете смело говорить в его присутствии. Кстати, не желаете ли открыть нам свою наружность, или вы тоже с карнавала?
- С карнавала?
- Простите, сударыня, это шутка. Но мне - искреннему ценителю красоты - грустно видеть, что ваш плащ и капюшон скрывают от меня все то, пред чем я преклоняюсь всю свою...
Внезапно обладательница женского голоса вскрикнула. Старик в раздражении принялся успокаивать ее:
- Ну, ну! И что вы там увидели? Ну, ноги. Обычные человеческие ноги.
- И там еще!
- Правильно, еще. Ну, какая разница, две ноги или четыре?!
- Я хочу знать, что делают эти люди в таком странном обличье. Почему они там стоят замотанные?
- Это такой символизм, сударыня. Вы слышали что-нибудь о живых безмолвных фигурах? Я расставил этих людей таким образом, чтобы композиция, которую они собою составляют, заставляла каждого входящего сюда задуматься о пользе осмотрительности. Она так и зовется – «Кокон здравомыслия». Как вы заметили, у них замотано все с ног до головы, включая главное – глаза, уши и рот. Ничего не вижу, ничего не слышу, помалкиваю себе. Как говорится, так спокойнее. Будь в себе как в коконе, если хочешь покоя.
- Вы, кажется, снова шутите?
- Что вы, вовсе нет! Это предостережение об излишествах любопытства. Прошу заметить – не угроза, а именно предостережение. Характер моего занятия таков, что я считаю своим долгом всяким представившемся мне случаем пробуждать в людях замечательное свойство, именуемое деликатностью. Вы, конечно, можете возразить на это, что моему бизнесу именно этого как раз и не хватает…
- О, нет, что вы! – поспешил отметиться в лояльности женский голос.
- …но это совсем другое, прошу не путать. Я врачую нравы этого испорченного города. Звучит несколько самонадеянно, да. Но, как свидетельствует история мира, святое дело искоренения скверны брали на себя лишь те, кто не боялся выглядеть смешным в своем пафосе и сойти за ханжу, будучи моралистом. Я единственный, кто осмелился принудить грешников расплачиваться за содеянное чем-то посущественнее пустых слов притворного раскаяния, в которое они сами не верят. Единственный их шанс спасти душу состоит в очищении от всего лишнего. Все ненавидят меня, но обращался ли кто-нибудь из них с вопросом к самому себе, в чем причина их ненависти? Я – их упрек, более стойкий в памяти чем гневные отповеди пуританина, которые выветриваются из их голов еще раньше, чем закроется рот порицающего святоши. Они предпочитают не отяжелять свои бараньи головы моралью. Прекрасно, с той же логикой я облегчаю их кошельки! Надеюсь, я вас не утомил.
- Нет, очень интересно. Но если весь этот паноптикум только из любви к искусству…
- Пантомима, сударыня.
- Поразительно. Эти люди – сколько же им пришлось заплатить за участие в этой театрализации?
- Не беспокойтесь за них, сударыня. Зная их, могу вас заверить, что они тут не за бесплатно. Только, сдается мне, мои немые статисты все же продешевили.
- Подождите, - прервала гостья хозяина, не заметив иронии в его тоне. - Вот те ноги, слева, такие маленькие, они мне что-то напоминают.
- Какие же они маленькие? – возразил старик. - Ноги как ноги. На удивление кривые только.
- Да нет же! Об этом недавно писали, только не могу вспомнить, в связи с чем.
- Ну, зачем вам это, сударыня! Не терзайте свою память, это вызывает морщины. Испортите дивное личико, которое я, правда, так и не узрел, и о прелести которого могу судить лишь по голосу.
Я понял, что наступил момент, когда может решиться многое, если не все. Безусловно речь зашла о моих ногах. Я так и чувствовал, как незнакомка с жадностью их рассматривает, и, чтобы помочь ее памяти, постарался послать ей какой-нибудь выразительный беззвучный намек, но мне не пришло в голову ничего лучше, кроме как почесать одной ногой о другую. Надеюсь, это выглядело достаточно красноречиво. Я как бы говорил: «Почеши-ка у себя в затылке, и ответ придет!» И он пришел.
- Вспомнила! – обрадовалась та, чей голос и мне нравился все больше. - Это было в газетах. В норвудском деле упоминалась маленькая ножка взрослого мужчины! Креозот!
- Ну причем здесь креозот, скажите на милость! – я словно видел воочию, как мерзкий старик раздраженно возводит к потолку глаза. - За креозотом не ко мне. Я выдаю деньги, но вы почему-то не торопитесь их получить.
- Невероятно! – уже никого не слушала пораженная гостья. - Неужели это сам…
- Да, сударыня, - раздался спокойный голос Сноулза. - Это ноги доктора Уотсона.
- Мистер Сноулз! – визгливо одернул секретаря Милвертон. - Вас никто не тянул за язык!
- Значит, вот те другие, колесом, стоптанные по-медвежьи..? – с придыханием, не веря в чудо, прошептала незнакомка.
- Ладно, что уж там, - сдался Милвертон. - Вы угадали, это известная проныра с дурацким именем циркового импресарио - Шерлок Холмс.
- Боже мой!
- Вы как будто чем-то смущены?
- Я хочу знать, что они там делают.
- Я уже вам объяснил их роли.
- Вы смеетесь, сэр? Чтобы сам Шерлок Холмс согласился исполнить нелепую позу по вашей прихоти…
- Все зависит от гонорара, сударыня. Давайте покончим с вашим делом быстрее, и, если оно того стоит, я обеспечу вам беззаботную жизнь на год вперед. Или вы переживаете за их судьбу?
- Вовсе нет. И все же…
- Позвольте поинтересоваться. Надеюсь, вы на моей стороне?
- Конечно, господин Милвертон, можете не сомневаться.
- И правильно. У нас с вами общее ремесло. Мистер Холмс имеет привычку совать нос в чужие дела, и уже хотя бы поэтому не может считаться достойным джентльменом. У него явные пробелы в воспитании. Нам предстоит еще разговор с ним, но, будьте спокойны, все будет улажено вполне цивилизованно, потому что мы с мистером Сноулзом из другого теста.
- Я только опасаюсь, как бы мне не оказаться замешанной…
- В чем, моя дорогая?! Еще ничего не случилось. Поверьте, самое ужасное, что может произойти этой ночью, это если кто-нибудь отморозит себе нос в такой холод.
- Вы очень странно говорите. Может статься, вы так смеетесь надо мною, только я скажу вот что. Дело мое слишком деликатное, и я не хочу, чтобы оно обсуждалось при лишних свидетелях. Иначе я уйду отсюда тотчас же, и все мы пожалеем об этом.
- Да что вас так смущает, черт возьми?!
- А то! Я не хочу рисковать. К вам нагрянули самые пронырливые ищейки Англии. Хоть они и в пеленках, но уши-то у них есть! Ваши планы мне неизвестны и безразличны.
- С ними будут проведены воспитательные мероприятия.
- Эти господа не в том возрасте, чтобы внимать полезным советам и отказываться от дурных привычек. Я не желаю, чтобы они пустились по моему следу.
- Ну, вот! – взвился старик. - Сноулз, это вы нагородили с портьерами! Зачем я вас послушался!
- Позвольте тогда, я и исправлю, - послышался все тот же невозмутимый голос мистера Сноулза.
- Сделайте одолжение.
- Сударыня, не желаете ли немного пройтись? – обратился секретарь к девушке.
- Зачем это, что еще за черт! – удивился Милвертон. - Простите, уважаемая леди.
- Да, мне душно. Выйдем на воздух, - ответила она.
- Мы пройдем на веранду, - сказал мистер Сноулз. - Можете не сомневаться, я уговорю ее за пять минут.
- Накиньте пальто. Я не хочу инфлюэнцию в своем доме.
Хлопнула дверь в сад. Мы остались наедине с шантажистом, но о попытке вырваться не было и речи. О безумии такого намерения Милвертон сам предупредил нас первой же фразой. Затем последовало все то же глумление. Он упивался своей властью, и казалось, этому не будет конца. Трудно сказать, сколько времени отсутствовали его циничный сподручный и незнакомка. Наконец, они вернулись.
- Как долго! А вы, я вижу, упрямы, сударыня. Зная способности мистера Сноулза, я ожидал, что он управится с вами быстрее.
- Тем не менее, он своего добился.
- Моего, сударыня. Здесь все исходит от меня.
- Задержка вышла из-за небольшой неожиданности, - объяснил секретарь.
- Как, еще неожиданность?!
- Ничего страшного. Нам встретился малыш Харри.
- Рэндалл? Что он там делал?
- Увидел из окна наших гостей, когда те крались по саду, и пробрался тихонько сюда предупредить вас. Ожидал на веранде.
- Что ж, похвально. Что вы ему сказали?
- Чтобы ждал с остальными. Он нам еще понадобится.
- Хорошо. Займетесь этим сами. Ну, а теперь давайте уже, наконец, приступим.
- Охотно соглашусь, давайте покончим побыстрее, - откликнулась дама несколько нервно.
- Но что-то голос ваш мне кажется знакомым, - задумчиво, видимо, силясь вспомнить, протянул старик. - Вы никогда прежде не бывали здесь?
- Нет.
- Тогда где же я мог вас слышать? Не желаете ли…
- Позвольте все же остаться инкогнито.
- Ну, нет так нет, - уступил Милвертон. - Видите, я уважаю ваше право на конфиденциальность. Надеюсь, и вы испытываете достаточно уважения к больному человеку преклонного возраста, которому нелегко дается каждая минута вынужденного ночного бдения.
- Сэр, уверяю вас, дело действительно стоящее, - кашлянув осторожно вставил секретарь. - Меня немного просветили насчет сути.
- Ох уж эти ночные прогулки с милыми дамами! Становитесь сентиментальным, друг мой, оттого и доверчивы. И все-таки, где же я мог вас слышать раньше? Ладно, сударыня, выкладывайте ваш бесценный секрет.
Послышался шелест разворачиваемой бумаги, и на некоторое время воцарилась тишина. Шантажист, видимо, погрузился в чтение. Остальные ждали.
«Как этот негодяй Сноулз убедил ее вернуться и вести разговор в нашем присутствии? – недоумевал я, - Понятно, что эти мерзавцы собираются покончить с нами и потому особо не церемонятся, но как он объяснил это ей? Неужели напрямик? И ее успокоила предстоящая казнь свидетелей? Кто же она такая?»
До меня доносились какие-то слабые негромкие звуки, которые мне было сложно понять, тем более в таких условиях. «Как там Холмс? – с тревогой думал я, - не уснул ли? Так долго стоять без движения невыносимо трудно, а ведь он плохо выспался, занимаясь подготовкой сегодняшней вылазки». Я сам, чтобы размять затекшие члены, принялся легонько пританцовывать в своем коконе, то чуть раскручиваясь, то снова закручиваясь. Раз мне показалось, что я слышал хруст проворачиваемого в замке ключа. Возможно, Милвертон открывал сейф, чтобы вынуть деньги или положить туда что-то. Наконец, раздался осторожный голос секретаря:
- Я предупрежу Рэндалла и Стэйтона, чтобы были готовы. Пора заняться нашими гостями.
Его хозяин, увлеченный чтением, не ответил, наверное, кивнул в знак согласия. Понятно, в этих стенах подобные акции – обыденное дело, но у меня сжалось сердце. Было слышно, как Сноулз тихонько вышел, негромко хлопнув дверью. Прошло еще не больше минуты, как вдруг в тишине раздался торжествующий вопль, исказивший голос гостьи до неузнаваемости и разом лишивший его приятности:
- Ну, вот мы и одни, наконец! Имея такой бизнес, непростительно наивно оставаться без верных псов хотя бы минуту. Твоя жизнь, негодяй – это все, что мне нужно! Гори в аду вместе со своей проклятой коллекцией, принесшей столько горя!
Милвертон, вероятно, опешил так же, как и я, потому что не нашелся, чем возразить. Если голос его и прозвучал, то он совершенно потонул в грохоте выстрелов. Да, да! Настоящие выстрелы, и не один, а целый каскад! Такие частые, они набегали друг на друга. Каждый следующий словно в нетерпении принести смерть подталкивал новым грохотом отзвук предыдущего. Нещадные акустические удары множились, будто эхо, и били по слуху нестерпимо. Я не сразу понял, когда, наконец, этот кошмар закончился, потому что он еще звучал во мне, отдаваясь, резонируя и рассыпаясь на тысячи тонов при столкновении с каждой отзывчивой стрункой моей чувствительной натуры. Как всегда, меня спас Холмс - я почувствовал на себе аккуратные, но требовательные пинки и знакомый милый сердцу голос:
- Ватсон! Вы что, уснули там?! Разоблачайтесь быстрее!
Я опомнился и стал быстро крутиться. Мои уши начали приходить в себя, и я довольно отчетливо расслышал громкий треск рвущейся материи и щелчки срывающихся петель. Гардина надо мною отозвалась жалобным стоном.
- Да не заматывайтесь, а разматывайтесь! - закричал Холмс. - Вы что, не помните, в какую сторону крутились?!
Я стал крутиться еще быстрее в обратную сторону. От такого стремительного вращения голова моя закружилась, и, едва портьера оставила меня, я, чуть не потеряв равновесие, зашатался. Все поплыло перед моими глазами, а когда пелена с них спала, я увидел, что интерьер кабинета существенно дополнился. Посреди комнаты на ковре распласталось тело нашего мучителя. Еще совсем недавно его отвратительный смех доносился до меня сквозь удушающие объятья ужасного кокона, которому, по всей видимости, предстояло стать моим посмертным саваном, а теперь он лежал на спине, разбросав руки и ноги, отчего уже действительно напоминал паука. Уставившийся кверху выпуклый живот только дополнял сходство с мерзким насекомым. Я перевел взгляд на его глаза, и ощущение отвращения уступило место ужасу. Они выкатились из орбит, но все же остались на лице, каким-то чудом задержавшись в глазницах, и смотрели в потолок с изумленным и обиженным выражением. Оттого, что этот всемогущий человек выглядел теперь так беспомощно, мне стало как-то нехорошо. Это было не сострадание, нет. Скорее, удар под дых жизнелюбию, который всегда так мастерски наносит сцена насилия или его плодов. Невозможно представить иного примера, где бы так же невыносимо унизительно было растоптано достоинство личности, чем отобранная словно игрушка человеческая жизнь. Возле трупа лежал револьвер с необычной ручкой. Она ярко переливалась самым разным цветом, и эта красота орудия убийства придавала немой сцене только что свершившегося злодеяния особенно отталкивающий эффект. Из оцепенения меня вывел окрик Холмса:
- Ватсон, очнитесь! Не время любоваться застывшими формами!
Вот кто безупречно владел собою и выглядел джентльменом и рыцарем одновременно! Конечно, мучительная скованность в убийственных тисках кокона не могла не сказаться даже на нем. Я пригляделся и увидел множество мелких ниточек от портьеры, приставших к его элегантному фраку – две на левом плече, одну – у правого локтя, и одну - на правой брючине. Но по взгляду моего друга я понял, что сейчас некогда приводить в порядок туалет. Холмс быстро осмотрелся, подскочил к камину и схватил кочергу - ту самую, которой еще недавно нам угрожали. Вид его был так решителен, что я угадал его мысль сразу же.
- Холмс, поверьте моему опыту врача! - постарался я обратить его внимание на важную деталь в непростой обстановке. - Уверяю вас, этот человек – мертвец! Нет смысла его добивать!
Не обратив внимания на мои слова, Холмс подошел к двери, ведущей в коридор, и чуть приоткрыл ее. До нас сразу же донесся шум проснувшегося дома - голоса и топот приближающихся людей. Холмс закрыл дверь и просунул кочергу через ручку, уперев ее конец в косяк. Почти сразу же дверь потянули, но кочерга воспротивилась.
- Как вы ловко придумали! – восхитился я.
В дверь постучали несколько нетактичным, на мой взгляд, стуком. Я бы на месте Милвертона, если бы еще был жив, обиделся, что мои слуги так бесцеремонно ко мне обращаются.
- Мистер Милвертон! – прокричал взволнованный голос, в котором я не сразу узнал прежде невозмутимого секретаря. - Вы живы? Откройте!
- Вы в своем уме, мистер Сноулз? - вмешался еще один голос. - После стольких-то выстрелов! Надо ломать дверь.
- Кто бы там ни был, откройте, или мы будем стрелять! – крикнул секретарь в замочную скважину. - Готовьте ружья! – добавил он, скорее всего, уже не нам.
- Идите сюда и держите, чтобы она не выпала, - спокойный тон Холмса, передавшего мне кочергу, заодно передал мне и заряд деятельности. - Только встаньте так, чтобы вас не задело…
- Не переживайте, Холмс! – поспешил я успокоить своего друга. - Меня нисколько не задело ваше поручение! Я нахожу, что в исключительной ситуации джентльмену вполне даже пристало придерживать кочергу, если того требуют обстоятельства.
- Прекрасно, Ватсон, только встаньте за косяк. Вас все-таки заденет, если они станут стрелять через дверь.
Я сделал так, как он сказал. Стук сменился пинками и ударами.
- У меня все хорошо! – крикнул я через дверь, попытавшись изобразить голос Милвертона. Хотя получилось не очень похоже, я решил не отступать. - Спасибо за заботу! Извините за шум, идите спать!
Холмс подскочил к мертвецу, опустился перед ним на колени и принялся обыскивать его карманы. При всем моем уважении к нему я не сдержался.
- Холмс, меня коробит то, как непочтительно вы обращаетесь с телом. Конечно, это был не самый лучший человек, но и теперь, когда душа его…
- Теперь это напольная скульптура, - ответил мой друг без тени смущения, перевернув покойника на бок. - Чем болтать чепуху... Черт! Да где же она?!
- Что вы ищете?
- Связку с ключами. На ней ключ от сейфа.
- Это вам ваша невеста сказала? Между прочим, у вас есть отмычки.
- Шутите? Нет сейчас времени на такое. Только ключи. Сколько ж у него карманов!
- Может, сейф не заперт?
- Повторяетесь, мой друг.
- Это было тогда, а сейчас...
- Говорю вам, открытые сейфы в природе не встречаются, - Холмс повернул труп на живот и добавил прочувствованно исполненным признательности голосом. - И все-таки, Ватсон, когда все закончится, мы должны разыскать нашу спасительницу и поклониться ей в ноги! Эта невероятная женщина вырвала нас из лап смерти! Странно, связки нигде нет.
Я решился все же проверить свое предположение и устремился к столу, на котором стоял сейф. Дверца тут же поддалась. Оказалось, что сейф действительно не заперт. Но это была последняя замечательная новость на сегодня. Мы увидели, что сейф пуст.
- Закройте и снова откройте, - произнес Холмс упавшим голосом, сидя верхом на мертвеце. - Должно быть, это какой-то оптический фокус. Я не могу в это поверить.
Я сделал, как он сказал, но лучше не стало.
- Эта мерзавка похитила архив! – воскликнул он полным отчаяния голосом, вскакивая на ноги. - С чем нам возвращаться?! Или же… Как она сказала? «Гори в аду…» и что-то про коллекцию!
Страшная догадка исказила тонкие черты его лица. Он подбежал к камину, несколько секунд напряженно вглядывался едва ли не в самое пламя, затем изловчился и выудил какой-то обгорелый клочок.
- Она сожгла бумаги!
Я тоже заглянул в камин. В углу среди пепла лежало несколько таких клочков. Прочесть что-либо было невозможно.
- Заберем хотя бы эти кусочки?
- Издеваетесь! От нас не этого ждут.
К сотрясающему дверь грохоту примешивался звук, от которого по спине побежал холодок – треск.
- Кочерга ведь не может трещать? – посмотрел я с надеждой на Холмса.
- Они выламывают косяк. Дверь долго не продержится. Уходим.
Но ноги мои отказывались подчиняться мне. Уйти ни с чем после того, что пережито!
- Холмс, нельзя же так все бросить. Я, конечно, понимаю, разбуженные посреди ночи слуги не в духе, и, хоть мы и не причастны к убийству, трудно рассчитывать на их понимание, но все же… – попытался я его переубедить.
- Чуть покороче.
- Надо поискать бумаги еще, может, где-то завалялись…
- Вы с ума сошли! Пока не отрезан выход, надо бежать.
Он схватил меня за руку и увлек к двери, выходящей в сад. Каково же было наше изумление, когда она оказалась запертой.
- Проклятье! Она еще и заперла нас! Остается окно, скорее!
В секунду мы оказались у окна, но рама отказывалась подниматься. Холмс осмотрел ее и рассмеялся невесело:
- Какое милое исполнение. Нам удивительно везет сегодня. Решетка, да еще и с замком. Видно, без отмычек не обойтись.
- Бегите вокруг! - послышался из коридора приказ Сноулза.
- Наше счастье, что они раньше не догадались окружить нас, - Холмс выбрал подходящую отмычку и склонился над замком. - Ватсон, вы загораживаете мне свет.
Секунды не успели показаться вечностью, как принято выражаться в таких переделках, потому что Холмс удивительно быстро справился с замком. Пока он выбирался наружу первым, я с наслаждением вдыхал вкусный и пьянящий морозный воздух, уже не сомневаясь в спасении, когда где-то неподалеку прозвучали выстрелы.
- Вот как? - присвистнул Холмс. – Это в той стороне, где ворота. Кажется, нашу дамочку прихватили. - Ну, а мы побежим нашим путем! Маску не потеряли? Надевайте быстрее!
Дверь – наша защитница – сдалась, наконец. Разбитая в щепы, она как подстреленный всадник перекосилась и повисла на одной петле. Одновременно с появлением в проеме такой же перекошенной от ярости физиономии Сноулза я задернул портьеру так же инстинктивно и бессмысленно, как закрываются руками от занесенного топора, и выпрыгнул в окно.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 09 ноя 2017, 22:16

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

19. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

5 ноября 1895

- Газеты читали? Вижу, что нет, - злая физиономия шефа служит предисловием, настраивающим на нужный лад. - Тогда вот, полюбуйтесь. Естественно, на первой полосе.
Наша тактика держать газетчиков на голоде как можно дольше рано ли поздно должна была спровоцировать какую-нибудь нечистую выходку. Эта публика, мучимая отсутствием информации, становится истеричной, агрессивной и удивительно изобретательной. В ситуациях, случавшихся ранее и подобных нынешней, они нам мстили со всей своей фантазией, жгучей как кислота из-за большого присутствия в ней желудочного сока пустой утробы изголодавшегося до слухов сплетника. Будучи поставленными в положение, когда нечего обсасывать, они принимались за нас, и на свет появлялись самые невероятные утки. Вынужденные их опровергать мы постепенно втягивались в дискуссию, если таковой считать взбалмошное препирательство, и в итоге этим стервятникам кое-что перепадало. С того дня, когда на выходе из ворот Эплдор-Тауэрс Грегсону удалось в чересчур демагогическом стиле стряхнуть с себя самого надоедливого и нагловатого из них – Куиклегза, прошла неделя. Удивительно еще, что они так долго сдерживались. Я взял газету.
Заголовок, как водится, успешно приводил читателя в состояние шока. "НОВАЯ ЖЕРТВА В ЭПЛДОР-ТАУЭРС?" Чуть ниже располагалось пояснение, кто пополнил скорбный список - "ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СОБАКИ". Текст под ним гласил следующее.
«Вчера нашему неутомимому сотруднику Кеннету Куиклегзу удалось, наконец, воспользовавшись попустительством полиции, проникнуть на территорию злополучного дома. И сразу же, благодаря его прозорливости и умению находить общий язык с кем угодно, выяснилось одно весьма странное и даже зловещее обстоятельство, которое может оказаться ключевым в раскрытии этого загадочного преступления. Остается только догадываться, сколько пользы следствию мог принести наш невероятно талантливый мистер Куиклегз, если б ему было позволено сразу же побывать на месте преступления. Догадываться и горько сожалеть, ибо, скорее всего, в таком случае оно уже было бы раскрыто. И все же мы не теряем оптимизма, потому что повод для этого есть. Но обо всем по порядку.
Все последние дни, несмотря на упорное молчание Скотланд-Ярда, кое-какая информация к нам все же поступала. Мы не спешили ее публиковать, дабы не скомпрометировать себя распространением непроверенных слухов. Но теперь мы уверены, что крайне подозрительное исчезновение одной особы - не случайность. Это собака, охранявшая сад до последнего дня. Удалось установить, что вчера она еще была на боевом посту. Сегодня же, оставив после себя лишь цепь, будку и пустую миску, она в буквальном смысле испарилась, и никто не сумел найти этому объяснение. Как полицейские умудрились пропустить мимо носа такое вопиющее событие, можно только предполагать.
Все, с кем побеседовал наш сотрудник, признают, что это на редкость свирепый пес, способный перекусить человеческую ногу. В тех случаях, когда ему это не удавалось, он просто отрывал ее от туловища несчастного. Поэтому только один человек – имя его мы не оглашаем – спускал его с цепи на ночь. Да и то, делал он это только после специальных подготовительных мероприятий. За час до этого псу бросали кусок мяса со снотворным. Убедившись, что зверь уснул ( для чего этот смельчак, сидя на дереве, тыкал в животное палкой и кидал в него захваченные с собою тлеющие каминные угли), к нему осторожно приближались и набрасывали на него сеть. Только после этого, пользуясь тем, что спящего и спутанного сетью пса на всякий случай еще и отвлекали криками и подсовыванием кошек, сорвиголова со всеми предосторожностями слезал с дерева и отвязывал цепь. Проснувшийся пес перекусывал сеть в нескольких местах и, освободившись, таким образом, приступал к охране сада. Утренняя поимка и посадка на цепь тоже начинались с куска мяса со снотворным, который выбрасывался из специального зарешеченного окна. Сложная система в виду высокой дисциплины и тщательного подбора слуг, никогда не давала сбоя, и безопасность дома, таким образом, обеспечивалась на сто процентов. Единственной задачей слуг поутру, когда пес снова водворялся на место тем храбрецом, было убрать останки тех несчастных, кто осмеливался пробраться на территорию этого проклятого дома. Их, обычно, скармливали псу, устраняя тем самым улики. Удивительно, но чудовище бегало по саду и в ночь убийства, однако это не помешало злоумышленникам провернуть свое черное дело.
В целях повышения интереса к расследованию, который полиция совершенно осознанно пытается уничтожить своим гробовым молчанием, мы решили провести беспрецедентную акцию. Теперь каждый наш читатель может почувствовать себя причастным к сыску, побывать, так сказать, в роли сыщика. Мы выдвинули со своей стороны ряд версий, и с целью определить наиболее вероятную устраиваем голосование. Пишите нам, в пользу которой вы отдаете свой голос. Также приветствуется выдвижение новых версий, которые будут выставлены здесь же на суд читателей, вплоть до самых нелепых. Просим вас не стесняться самых невероятных предположений. Нередко именно наиболее фантастическая и на первый взгляд абсолютно неправдоподобная версия в конечном счете оказывается истинной. Итак, на сегодняшний день все объяснения, что кажутся нам подходящими…даже нет, призывая читателя к смелым выводам, мы сами должны подать пример, поэтому мы перечислим здесь все, что пришло в наши «туоршезки» головы (это русский синоним нашего заезженного словa creative, который, как мы надеемся, с нашей подачи станет модным в обращении) без какой либо критической оценки. Итак, вот эти версии.
Первая. Собака что-то знает, и ее убрали, как опасного свидетеля. Только на первый взгляд это допущение может показаться смешным. Как мы знаем, наука, особенно в последнее время, не стоит на месте. Это в полной мере относится к одной из самых молодых из них – криминалистике. Новейший метод опознания личности месье Бертильона, многочисленные способы выявления наличия самых разнообразных ядов в организме - вот только совсем недавние примеры ее бурного развития и пополнения инструментария. Так что вполне возможно, что с такими темпами в ближайшем будущем появится – если уже не появилась и удерживается полицией в строжайшем секрете – технология получения нужной информации от животных. Собаки недаром считаются самыми очеловеченными нами. Собака – друг человека, мы это знаем. Но теперь вполне возможно, что собака окажется врагом определенному человеку, если согласится дать на него показания. Что это будет – пристрастный допрос с пыткой, когда в течение его нужные показания будут выбиваться из несчастного пса удерживанием сахарной косточки на расстоянии дюйма от его носа или, быть может, разговор по душам с обещанием долгой прогулки и обязательным бросанием палки? Допускаем даже, что собака подвергнется гипнотическому трансу или перед нею выстроят шеренгу из замешанных лиц, и она лаем или зубами отметит того, кто до сих пор так успешно отводил от себя малейшие подозрения. Мы не знаем, поэтому лишь осторожно рассматриваем само направление, по которому могли развиваться события. Если преступники имели такие опасения, то им неминуемо пришлось бы устранить разговорчивого свидетеля.
Вторая. Со снотворным все-таки переборщили, и пес продрых всю ночь, а может даже издох. Версия печальная со всех сторон, потому что она либо слишком прозаично и вполне правдиво объясняет, как злоумышленники обошли ночной дозор, если пес действительно все проспал, либо совершенно однозначно указывает нам на грустный жизненный финал животного.
Третья. Животное все-таки кого-то сожрало, и обитатели Эплдор-Тауэрс, опасаясь вскрытия собаки, которое может изобличить их, спрятали жуткое чудовище.
На этом у нас пока все. Ждем вашего активного участия как в собственных интерпретациях, так и в голосовании. Пусть наше начинание станет очередным примером того, как сотрудничество прессы и неравнодушного общества сдвигает с места «мертвое» от недостаточных и неумелых усилий полиции дело».
- Ну, и что вы на это скажете?
- А что тут можно сказать? – недоумевает Грегсон.
- Насчет собаки. Это что, правда?
- Маловероятно. Текст какой-то анекдотический, особенно описание предосторожностей в обращении с псом. Это либо откровенное издевательство, либо расчет, что обыватель тем легче поверит заметке, чем фантастичнее ее содержание. И вообще, по-моему, тут больше преследовалась цель задеть нас. Здесь даже нет ничего о том, что в ту ночь собаку посадили на цепь. Они и этого не знают. Как же можно всерьез воспринимать такое!
- Я не об этом. Эта собака, она что, действительно исчезла?
- Мне ничего такого не докладывали. По крайней мере, еще вчера…
- Как этот собиратель сплетен проник туда? Пост на месте?
- Должен быть на месте.
- Должен быть?
- С тех пор, как условились, что охрану выделяет Хэмпстед, распоряжение насчет круглосуточного поста у ворот я не отменял. Но они постоянно жалуются на нехватку людей для патрулирования улиц. Так что…
- Но этот Куиклегз не просто же забрался туда. Он еще и взял интервью.
- Еще надо разобраться, с кем он разговаривал. Харри Рэндалла, того парня, что привязывал собаку, взяли сравнительно недавно вместо одного забулдыги, которого выгнали за пьянство. Может, это его откопал Куиклегз?
- Поезжайте и проверьте, что там происходит. Вы соображаете, к чему все идет?! Эти прощелыги уже безбоязненно шастают там и во все суют носы. И какие выводы делают! Читали их версии? Не желаете взять себе парочку на заметку?
Вместо ответа Грегсон обернулся ко входу. На пороге стоял рослый крепкий мужчина лет сорока пяти . Мы пропустили его появление, и не знаем, как много из всего только что сказанного он успел услышать.
- Эй, мистер! - нетерпеливо окликнул его шеф.
- Твумндидл, с вашего позволения, господа.
- Вы к кому?
- Мне сказали спросить инспектора Грегсона.
- Кто сказал?
- Констебль внизу.
- По какому делу?
- То, что в Хэмпстеде.
- Вот вам инспектор Грегсон. Говорите.
Мужчина как-то замялся.
- Вы желаете сообщить сведения, касающиеся происшествия в Эплдор-Тауэрс? – подбодрил Тобби.
- Как сказать.
- Как вас понимать?
- Господа, у меня больше личное дело. Я никак не могу выдать замуж свою непутевую дочь. Хотя точно знаю, что для Джоан – ее несчастной покойной матери – это было бы наилучшим утешением за ее короткую жизнь. История повторяется раз за разом. Появляется какой-нибудь прохвост, запутывает ее небольшие мозги и бросает обесчещенную. Вот и сейчас этот проходимец Эскот наобещал моей дурехе с три короба, добился от нее всего, чем только располагает юная невинная девушка, и исчез.
- Позвольте, как вас там? - начал терять терпение Бартнелл.
- Твумндидл.
- Так вот, любезный, - шеф предпочел остановиться на обращении попроще, - чем мы-то можем помочь вашей беде?
- Как это, чем?! Если хотите знать, он не появляется уже неделю. Если мошенник сбежал, оставив честную девушку в неприглядном положении…
- Обратитесь к услугам частного сыска. Полиция не занимается беглыми женихами.
- Я уже обратился. Только толку все нет. Мы сговорились взыскать с него компенсацию, хотя лучше бы, как по-моему, заставить его жениться. Как считаете?
- Это вам решать. Инспектор Грегсон вам здесь не поможет.
- Я вот думаю, если вы его арестовали, плакали тогда мои денежки. Кто заплатит страдалице за погубленную молодость? Миссис Лекерби так и сказала. Сходите, говорит, мистер Твумндидл, поинтересуйтесь, как там у них дела. Если станется, что они его уже сцапали за какое другое дело, и он уже под судом или, еще чего хуже, на каторге, ваше дело совсем пропащее. Это же чистый мошенник!
- Чего вы хотите? Вы можете толком сказать?
- Я хочу попросить, чтобы, если этого молодца возьмут, меня позвали. Мистер Холмс до сих пор со мной не связался, как мы договорились.
- Мистер Холмс?
- Да. Вот я и думаю, коль он не может его отыскать, может, вы его уже сцапали?
- Так вы обратились к Шерлоку Холмсу?
- Да! – мистер Твумндидл приосанился, сияя гордостью. - К самому лучшему сыщику на свете!
- Чтобы получить отступные с ухажера вашей дочери, мы вас правильно поняли?
- Я же говорю, я хотел заставить его не отвиливать, и миссис Лекерби того же мнения. Но мистер Холмс отговорил.
- Пусть так, - сдался шеф, утратив надежду и охоту разобраться во всех хитросплетениях и перипетиях непростой судьбы семейства, у которого сама фамилия служила препятствием к отзывчивости. - Вот и ждите ответа от мистера Холмса. Инспектор Грегсон-то тут причем?
- Но он же там сейчас работает? Разве нет? – изумился мистер Твумндидл, искренне поражаясь тупоумию суперинтенданта.
- Где?
- Как где! В Эплдор-Тауэрс!
- В Эплдор-Тауэрс?
- Ну, конечно! Коль он туда шастал…
- Подбирайте выражения, когда речь идет о сотруднике Скотланд-Ярда!
- Да причем тут ваш инспектор! – Твумндидл уже поднес палец к виску, чтобы им покрутить, но вовремя удержался. - Я про этого негодяя Эскота! Раз он повадился наведываться в Эплдор-Тауэрс, значит должен быть откуда-то с тех мест. Вот я и думаю, раз уж ваш инспектор там застрял надолго, будет нелишне и ему заодно попытать, может, кто его в округе знает?
- Подождите! – одновременно встрепенулись все, кто был в комнате, а Грегсон добавил. - Так ваша дочь…
- И миссис Лекерби тоже! – охотно уточнил мистер Твумндидл.
- Секунду! Ваша дочь работает в Эплдор-Тауэрс?
- Служит там горничной…служила теперь уже.
- Стоп! Так с этого и надо было начинать!
- Так я ж и говорю…
- А теперь говорите все сначала. Итак, ваша дочь…кстати, как ее имя?
- Агата, сэр. Мисс Агата Твумндидл. Недурно звучит, не так ли?!
- Давно она там?
- Меньше месяца. По правде говоря, она уже сменила немало мест, и везде похожая история.
- Что так?
- Она, черт бы ее … господа, моя малышка притягивает к себе недостойных людей. Они слетаются на нее словно мухи на…на мед. Простите, я имел ввиду пчел.
- Видите ли, мистер Твумндидл, в доме, о котором мы говорим, очень тщательно подходили к найму прислуги.
- Да, и платили исправно, надо признать.
- Верно. Но как вашей дочери удалось туда устроиться?
- Это все миссис Лекерби, спасибо ей. Старая подруга моей покойницы Джоан. Она там много лет кухаркой. Агата ей как дочь. Вот она и предложила этому джентльмену, которого убили, когда освободилось место… то есть, я хотел сказать, место освободилось не тогда, когда его убили, а когда туда устраивалась моя дочь, то есть перед тем, как устроилась, хотя теперь место того несчастного джентльмена тоже освободилось в своем роде, для наследников, конечно, но я сейчас не об этом. Вы ж меня понимаете, джентльмены.
- Кажется, да. Вы хотите сказать, что в Эплдор-Тауэрс около месяца назад освободилось…
- Даже меньше. Недели две как.
- …освободилось место горничной, и ваша приятельница миссис…
- Миссис Лекерби, спасибо ей еще раз, - одобрительно кивнул мистер Твумндидл.
- …предложила…
- Она давняя подруга моей жены, ну, и моя хорошая знакомая, а как же! - снова кивнул мистер Твумндидл.
- …предложила мистеру Милвертону взять вашу дочь. Все правильно?
- Вернее не бывает.
- Понятно. Ну, а этот…ловелас. Как, вы сказали, его зовут?
- Эскот, будь он неладен! Лудильщик Джек Эскот.
- Расскажите про него подробно все, что знаете.
- Да что я знаю! – в сердцах развел руками несчастный отец. - Я ведь все уже и сказал. Дочь я почти не вижу. Она сидит там, не высовывая носу. Ей там нравится. Хозяин – пожилой такой господин. Был. Сейчас он…ну, сами знаете. В доме тихо, и порядок строгий. А вот миссис Лекерби навещает меня. Она за Агатой там приглядывает, и мне так спокойнее. А тут как-то пришла и огорошила с порога, мол, спасать надо дочь вашу, мистер Твумндидл, снова беда нагрянула. Как, опять?! Давай, рассказывай! Ну, и рассказала.
- А ей откуда известно?
- Она заметила, что дочь ведет себя не так как всегда, вернее, как всегда, когда с нею случается это…э-э-э…
- Это ее увлечение, понятно.
- Это мое удручение. Вот что это! Ну, и вытрясла с нее все до последнего. С кем, когда и где.
- С кем, вы сказали, а остальное…
- Ходил он к ней по ночам. Самый стыд, что она принимала его в господском доме. Это ж какой позор! Если б все открылось, и тот джентльмен узнал! Но, слава богу, он успел умереть раньше, надеюсь, по другой причине, а то б его удар хватил. Подумать страшно.
- Подождите, но дом охранялся строго. Как же он туда попадал?
- Этого я вам сказать не могу. Скажу точно одно, - мистер Твумндидл сделал многообещающее лицо и такой же тон и поманил нас, а мы послушно придвинулись и вытянули к нему шею, едва не стукнувшись головами, для того, чтобы услышать. - Миссис Лекерби врать не будет!
- Хорошо, - первым из нас опомнился Тобби. - Когда это началось и сколько продолжалось?
- Две ночи подряд этот лис туда наведывался. После второй миссис Лекерби - храни ее бог! – и явилась ко мне.
- И когда это было?
- В тот самый день.
- В день убийства?
- Да. Примерно часа в три пополудни.
- Подытожим. Значит, двадцать девятого октября днем за восемь часов до убийства вас навестила миссис Лекерби и рассказала вам, что две предшествующие ночи вашу дочь посещал лудильщик Джек Эскот. Так?
- Выходит, так.
- Но вы сказали, что он исчез.
- Чистая правда. Больше он не появлялся. В ту самую ночь она прождала его, пока не началась эта кутерьма.
- Так может, шум и спугнул его?
- Может, и так. А может, и нет. Почему он больше ни ногой туда?
- У ворот дежурят наши люди. Предпочитает держаться подальше.
- Никого я у ворот не видел.
- То есть, как не видели? Когда?
- Сегодня в полдень я спокойно прошел через ворота в дом. Никто меня не остановил.
- А что вы там делали?
- Забрал свою дочь. Зачем ей там оставаться, чего ждать? У этого мистера Милвертона, как пишут, детей нет. Ждать, когда объявятся наследники? Ясно, что новый хозяин появится нескоро.
- Так-так. Вообще-то, мистер Твумндидл, вам не следовало так поступать. И, говорите, никого из полиции…
- Ни единой живой души.
- Понятно. Значит, ваша Агата сейчас живет у вас?
- Да, пока не найдет себе место. Вся надежда на миссис Лекерби.
- Сегодня можно будет побеседовать с вашей дочерью?
- А это нужно?
- Категорически необходимо, мистер Твумндидл. Кто же нам сообщит приметы Джека Эскота, если не она?
- Ну, так это совсем другое дело! – обрадовался мистер Твумндидл, - Вот это, я вижу, толковый ход. А с этими сыщиками, я так погляжу, проку нет. Только книжонки бы им продавать.
- А к мистеру Холмсу вы когда обратились?
- Сразу, как услышал недобрые вести от миссис Лекерби.
- Двадцать девятого?
- Да. Я был у него вечером, часов так в восемь.
- Совсем незадолго до убийства. И говорите, он вас переубедил?
- Можно и так сказать. Говорит, этот Эскот…
- Понятно. Прискорбно, но с молодыми людьми такое не редкость. Проще добиться отступных, чем убедить их взять на себя ответственность. Сочувствуем вам. Итак, мистер Твумндидл, называйте ваш адрес.
- Ноттинг-Хилл, Лэдброук-роуд, восемнадцать.
- Вашу дочь мы застанем сегодня?
- Куда ж ей деться? Сидит дома.
- В таком случае мы вас больше не задерживаем. Всего хорошего.
Мистер Твумндидл не поленился обойти всех нас с тем, чтобы горячо пожать каждому руку.
- Что за дела такие?! – накинулся Бартнелл на Грегсона, едва посетитель ушел. - Теперь вы поняли, что у вас там творится?! Фигурантов дела забирают по домам взволнованные отцы. Видите ли, они обеспокоены. Охотно верю. Все переживают, кроме нас!
- Я догадываюсь, что могло случиться. Мы не появлялись там с субботы, когда нашли связку ключей и последнюю пулю. Вот парни из участка, видимо, и решили…
- Да кто им давал право решать?! Вы соображаете, что сейчас там за картина?! Если даже этот Хрумпипл шарахался там, неужели вы думаете, что газетчики упустили такой шанс?! Да их там полный дом! Быстро наводите порядок! К мисс Фрум…к дочке его поедете?
- Конечно! - у Грегсона горят глаза. - Нужно немедленно заняться поисками этого Эскота. Это же ясно. Некто, скорее всего под чужим именем, прощупывал почву. Одурачил глупую служанку и под томные вздохи хитрым глазом изучал обстановку.
- Так-то оно так, но не спешим ли мы с ожиданиями? Эскот мог не явиться в ту ночь по тысяче причин. Агата после разговора с кухаркой могла сама отменить их свидание из осторожности, допустим, написала записку. Или же Эскот появился у дома в те минуты, когда поднялся переполох. Крики, стрельба его спугнули, и он ретировался. У него могли измениться планы или же девушка ему надоела – добившись близости, он охладел к ней и предпочел исчезнуть. Все, что угодно. И потом, не забывайте, Стэйтон признал в убийцах джентльменов из общества. Что общего у них может быть с лудильщиком?
- Стэйтон сам под подозрением, - возразил я. - Можно ли верить его показаниям? Да и главное не в этом. Я другого не пойму. Как же она его запускала? Если ее папаша ничего не путает, и свидания действительно проходили внутри дома, значит, она знала способ, как провести его к себе. Ведь в те две ночи, что предшествовали убийству, собаку никто не привязывал. Она бегала по саду, и ворота были заперты. Это ей придется объяснить. Едем сейчас же в Ноттинг-Хилл и вытрясем все из нее. Ручаюсь, расколоть ее будет легко. Припугнем соучастием в убийстве. Есть свидетели.
- С этим тоже надо бы поаккуратнее. Если над нею нависнет такая угроза, мы от этой Лекерби показаний не добьемся, да и отец от своих мигом откажется.
- Думаю, лучше будет с нею договориться, - Грегсон верен своему стилю миротворца. - По-хорошему, иначе, выдадим ее историю газетчикам. Те ославят ее как распутницу, и она уже не устроится в приличный дом. Должна же она понимать, что для нее же лучше побыстрее отмыться от такой истории. Убийство, черт возьми!
- Не забывайте, что здесь не обошлось без нашего всезнайки.
- Тоже еще странная история. Причем тут Холмс?! Нелепица какая-то.
- А притом, что без него нигде не обходится. Он и тут всунул свой нос. Может, начать с него?
- Нет, - отверг шеф, - с девушкой будет проще. Давайте быстрее, пока папаша не предупредил ее о предстоящем визите.
Мы с Грегсоном, полные решимости опередить мистера Твумндидла, прыгнули в кэб и понеслись в Ноттинг-Хилл.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 12 ноя 2017, 21:46

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

20. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

31 октября 1895

Мы побежали со всех сил и ног через сад примерно в ту сторону, куда не так давно стаскали поленья. Как здорово, что Холмс догадался предусмотреть этот запасной вариант! Он оставлял нам шанс, хотя до избавленья еще было далеко. Я отстал от Холмса и видел, как сбоку меня настигает какой-то человек. Холмс, влетев первым на дровяную горку, немного порастряс ее, и она осела. Когда я заскочил за ним следом, то понял, что ее высоты мне не хватит. Однако мне так не хотелось оставаться в этом недружелюбном месте, что я подпрыгнул с резвостью, какой не ожидал от себя сам, и дотянулся до верха, но мой преследователь подоспел и ухватился за мою ногу. Я почувствовал силу его хватки. Он бы обязательно стянул меня назад, но по гулкому стуку рассыпающихся словно кегли деревяшек я понял, что наше приспособление развалилось окончательно. Не берусь судить однозначно, но, похоже, именно это и заставило моего врага оступиться. Торжествующие возгласы сменились криком, полным бессильной злобой и отчаянием, словно не нам, а ему грозила смерть, и я свободный как птица…нет, словно уличный кот, которому ничто не мешает грациозно лазать по кирпичным стенам, перебрался на ту сторону.
Не помню, как мы перескочили Ист-Хит-Роуд, зато надолго останется в памяти наш самоубийственный бег вслепую по хэмпстедской пустоши. Мы неслись в кромешной темноте, раздирая себя о колючие кусты и падая в рытвины, еще целую милю, хотя за нами никто не гнался. Наконец, обессиленные мы остановились и повалились на прихваченную морозом до хруста траву.
- Кто же это такая? - поинтересовался я, когда дыхание позволило ожить голосу.
- О, я бы дорого дал за то, чтобы встретить эту дьяволицу! – ответил Холмс с жаром, то ли восхищаясь, то ли осердясь. - Как она провела всех нас!
- Зачем она нас заперла?
- Чтобы выставить козлами отпущения. Не знаю, с какими намерениями она шла туда изначально. Но наше присутствие подсказало ей идею, как совершить убийство и ускользнуть безнаказанно.
- Но почему она сделала это?
- Это самый важный вопрос, ответ на который подскажет нам имя убийцы. Я уже жалею, что мы не дослушали тот разговор в библиотеке. Очень может быть, что предмет их беседы имеет отношение к тому, что случилось потом.
- Они говорили о какой-то несостоявшейся сделке, - вспомнил я.
- Вот именно. И упомянули некую горничную, доставившую им какие-то письма. Чьи это могут быть письма? Конечно же ее хозяйки. Помните про «взбиваемые подушки»?
- И сегодня явилась эта самая хозяйка?
- Вполне возможно. Милвертон сетовал, что вместо прибыли дело обернулось лишь чьей-то смертью. Очевидно, это муж, прознавший, что его жену шантажируют.
- Самодовольный олух с железным здоровьем?
- Он самый. Самодовольные люди с крайней неохотой занимают унизительное положение. Если ему стало известно, что его жену подловили на измене, то ненависть к шантажисту вполне могла отступить на задний план перед смертельным оскорблением от близкого человека. Мы же знаем, как ранит предательство тех, кому мы верим безгранично. Это как если бы вы, Ватсон, устроились в Скотланд-Ярд помощником Лестрейда.
- Бр-р-р! – переворотило меня. - Ну и придет же вам такое в голову!
- И все же, если представить на секундочку. Я, может, и не совершил бы самоубийство, но совершенно точно съедал бы лишь треть того количества овсянки, что миссис Хадсон накладывает нам утром на завтрак.
- Ваш аппетит уменьшился бы от тоски по мне?
- Да нет же! Просто обычно вы съедаете ровно в два раза больше меня, так что в одиночку я смогу осилить лишь третью часть того, что мы съедаем с вами вместе.
- Кстати, Милвертон чуть не вспомнил ее. Как жаль!
- И это тоже вписывается в нашу версию. Жертвы долго и мучительно вели свои безнадежные переговоры с этим чудовищем. Это известно. Они являлись туда, умоляя об отсрочке, снижении цены и прочем. Так что, если мы имеем ввиду эту хозяйку, теперь уже вдову, которой так не повезло с горничной…
- Назовем ее леди Икс! – предложил я, чувствуя, как меня охватывает азарт перед этой увлекательной загадкой.
- Пусть так, - согласился Холмс. - Она бывала там, как и все несчастные до нее, пытаясь добиться снисхождения, и он мог запомнить ее голос. Но главное, конечно же, он знал ее в лицо. Поэтому, когда стало известно о смерти ее мужа, она, горя местью, и понимая, что Милвертон из соображений собственной безопасности ни за что не впустит ее в свой дом, назначила ему встречу инкогнито. Он так и не вспомнил и позволил отлучиться верному секретарю. Это и погубило его.
- Можем ли мы разыскивать человека, совершившего благородное дело? – воскликнул я с чувством.
- У нее были личные счеты, - возразил Холмс с равнодушием к моему пылу. - Да, она избавила мир от негодяя, но лишь тогда, когда он нанес ей рану. Она – разъяренный собственник, которого обокрали, забрали не последнюю вещь, которая еще могла ей послужить.
- Вы это о чем? - удивился я. - Или я что-то упустил?
- Я о муже. Согласитесь, не всегда это бесполезный предмет обихода. Тем более, если это человек со связями, и брак обеспечил ей определенное положение...
- Как же вы порой циничны, Холмс!
- Я лишь объясняю вам, Ватсон, ее мотивы. Не сомневайтесь, она действовала исключительно эгоистично, и не забывайте, она сделала все, чтобы выставить нас убийцами. Меня пугает ее находчивость. Придя туда, она застала неожиданный расклад, к которому была не готова. Наше присутствие ее, конечно же, ошеломило. Однако в считанные минуты она не только решилась не отступать, но и сообразила, как с выгодой для себя использовать столь необычную обстановку. Мы имеем дело с исключительным соперником.
- Тогда зачем ей понадобилось сжигать его архив?
- Те письма, порочащие ее, все еще оставались там, и искать их времени не было. Но и допустить, чтобы полиция копалась в них, она не могла. Ведь даже самый тупой инспектор Скотланд-Ярда связал бы эти письма со смертью ее супруга, и вот вам, пожалуйста…
- Спасибо, - вежливо откликнулся я. - Но вы о чем?
- Она заняла бы место первого подозреваемого.
- Значит, принимаемся за поиски леди Икс?
- Это только первая версия.
- Как? – опешил я. - А есть еще?
- Целых две. Помните, Сноулз сетовал, что стоило заплатить?
- Помню, но я ничего не понял, - честно признался я.
- Я догадываюсь, в чем дело. Видимо, та горничная, что обокрала леди Икс, запросила слишком много. Впятеро, так он сказал.
- Да, припоминаю.
- И дело было неясное. Возможно, Милвертон чувствовал, что оно может не выгореть. И обещал оплату постфактум. То есть по окончании дела, если оно закончится успешно.
- Процент?
- Именно. Маленькую долю от денег, которые удастся вытянуть из леди Икс. Теперь представьте себя на месте этой маленькой воровки. Ее подлости нехитрые, но хлопотные и сопряжены с большим риском. Самое малое, что может случиться, это изгнание с позором из дома, и запрет от всех агентств по найму прислуги. Сложности трудоустройства, но может быть еще хуже, если хозяйка заявит в полицию. И вот все ее связанные с этим страхи оборачиваются лишь тем, что хозяин отправляется в мир иной, оплата отменяется, как и ее маленький гонорар. Все не у дел, но это недалекое существо самой обделенной посчитает себя. Ведь все ее труды, опасность – все это зря. Кого она выберет себе в качестве должника?
- Вы уже подсказали ответ.
- Конечно. Милвертона, который отказался сразу оплатить ее услуги. А в том, что сделка сорвалась, ее вины нет. Тут она права. И Сноулз говорил об этом. Убив его хозяина, она не только поквиталась, но, самое главное, вернула свое причитающееся. В сейфе наверняка была наличность. Второпях она похватала все, а, может, выбросила ненужные ей бумаги в огонь.
- Придется и ее как-то обозвать, - протянул я задумчиво, впечатленный и этой версией. - Как вам мисс Игрек?
- Лучше Зет, - поправил Холмс. - Самое подходящее для нее имя. Коротко, резко и сухо, словно один из ее смертельных выстрелов. Вы обратили внимание на раны? Все пришлись в грудь и живот так близко друг к другу, будто она ежедневно упражняется в стрельбе.
- Но поначалу она порывалась уйти. Как Сноулзу удалось убедить ее остаться?
- Не удивлюсь, если она больше играла, стараясь выиграть время и понять, что можно выгадать в новой ситуации. Насчет нас Сноулз объяснил ей, что здесь решаются дела, которые ее никак не коснутся, и что, если она хочет заработать свое, лучше не бояться и быстро покончить с ее делом. А она покончила с его хозяином. У нее невероятный талант вызывать доверие. Секретарь тоже не разглядел опасности.
- Не удивительно, такой ангельский голос!
- Причина не только в этом. Вы заметили, как уверенно держался Сноулз в присутствии хозяина? И тот явно прислушивался к его мнению. Это необычно для слуги, даже если это секретарь. Скорее, он уже компаньон, имеющий свою, пусть мелкую, долю с грязных сделок Милвертона. То, как он рекомендовал хозяину выслушать эту мошенницу, наводит на мысль, что и здесь он поживился бы, случись сделке состояться. Так что подозрительность Сноулза уступила место его жадности. Это и притупило его бдительность. Вы обратили внимание на орудие убийства?
- Револьвер.
- Не просто револьвер. Им размахивал Милвертон, когда мы были в его власти. Она убила шантажиста его же оружием.
- Но как ей это удалось? – удивился я.
- Вы же слышали. Она принесла нечто, «бесценный секрет», как он выразился. Вероятно, какой-то документ, соответствующий его запросам. Он так увлекся чтением, что утратил осмотрительность. Револьвер, надо думать, был отложен, и это погубило его.
- Этот документ был приманкой, чтобы отвлечь его?
- Не обязательно. Если мы говорим о леди Икс, то да, приманка, потому что ей требовалось только одно – свести счеты. Но с мисс Зет все сложнее, потому что я пока не совсем четко представляю себе ее преступный портрет. То, как все складывалось, наводит на мысль, что первоначально это мог быть товар, который принесли выгодно продать. Но там оказались мы, и она, сообразив, как можно это представить, все переиграла прямо по ходу этой ужасной пьесы. Тот факт, что ей удалось улучить момент и завладеть револьвером, свидетельствует в равной степени как о ее невероятной находчивости, так и о том, что в Эплдор-Тауэрс она шла безоружной. То есть сначала у нее такой цели не было. А может, дело в том, что человеку из низов гораздо сложнее раздобыть огнестрельное оружие. Но когда появилась возможность прикрыться нами, мелкая мошенница превратилась в убийцу. Хуже всего то, что теперь убийство висит на нас.
- За что ж такая несправедливость? - возмутился я.
- Да бросьте вы, ей богу! Нам еще крупно повезло. Скажите лучше, вы там очень тесно общались среди поленьев?
- Вы о чем, Холмс?
- Сможет ли вас опознать ваш визави, тот, что чуть не поймал вас, вот о чем.
- Но Сноулз и так нас узнал. Для них нет секрета…
- …в том, кто побывал у них, да. Но кто стрелял, Сноулз не знает. Здесь решающую роль играет тот факт, кто последним покинул кабинет – мы или она. На того и ляжет подозрение. Вот если бы вы бежали, виляя бедрами и повизгивая, как женщина, у нас оставался бы шанс ввести вашего преследователя в заблуждение, что он гнался за леди Икс или за мисс Зет.
- Лучше за обеими, - вздохнул я.
- Впрочем, что толку? – вздохнул Холмс. - Вы ведь не догадались этого сделать, не так ли?
- Вам следовало предупредить меня заранее, Холмс. Только, боюсь, он погнался бы за мною с еще большим усердием, и страшно подумать, чем бы все закончилось.
- Напротив, он постеснялся бы хватать вас за ногу.
- Но леди Икс, я думаю, не полезла бы через стену, - возразил я. - И даже мисс Зет. И вряд ли она была в брюках. Мне кажется, я слышал шуршание юбок.
- Пожалуй, вы правы. Кроме того, неизвестно, удалось ли ей вырваться из Эплдор-Тауэрс. Мы не знаем, чем закончилась перестрелка в саду. Нашу прекрасную незнакомку могли и…
- Не хотелось бы.
- Исключительно из практических соображений соглашусь с вами.
- Из практических?! Холмс, вы сошли с ума! Эти головорезы, может быть, застрелили женщину, а вы…
- Она такой же игрок в этой партии, как все. Даже нет, она исключительный игрок. Лошадь, опережающая на три корпуса остальных участников скачки, при условии, конечно, что приключение в саду закончилось для нее благополучно.
- Вы раз за разом шокируете меня! Неужели вы специально подыскиваете такие сравнения?
- Разуйте глаза, Ватсон. В деле, в которое мы сунулись, сантименты не уместны и опасны. Ваша леди Икс или мисс Зет, которой вы исподтишка для себя пытаетесь восхищаться, при случае не пощадит вас.
- Вы тоже ею восхищаетесь.
- Я признаю ее способности. Вы же сползаете в романтизацию, потому что привыкли представлять себе на месте людей образы. Нарисовали себе обворожительную амазонку. Вполне допускаю, что она привлекательна. И, хоть со мною женские чары бессильны, я не могу не признать, что в отношении большинства мужчин, особенно таких простодушных и впечатлительных, как вы, такое ее свойство только еще один повод для беспокойства, ибо в таком случае в ее арсенале против вас, Ватсон, одним оружием больше. Не так уж важно, чем она поразит вас – ядом, кинжалом или красотой. Она дала нам представление о своей силе, и вы будете погублены и сгинете, если позволите себе и дальше искать поводы очаровываться, не замечая, что уже увлечены. Поймите, в отличие от вас, сбитого с толку эмоциями, она нисколько не обременена ими. У нее ясный ум, четкий план, а тактика так быстро подстраивается под новые обстоятельства, что это даже пугает. Она не забыла о нас, как вам хочется думать, и не расстреляла портьеры только потому, что мы ей были нужны. Для этого она и заперла дверь в сад. Иначе бы она не оставила свидетелей. И теперь нам придется держаться тише миссис Хадсон. Запомните, из нас троих на Бейкер-стрит миссис Хадсон сейчас самый необузданный и склонный к авантюрам человек.
- Холмс, вы хорошо себя чувствуете?
- Лучше некуда. Всякий раз, когда случается отвертеться от хорошей взбучки, у меня создается приподнятое настроение. Но я сейчас не шучу и имею ввиду вот что. Запомните, как бы ни была тиха и неприметна миссис Хадсон, мы должны ее в этом превзойти. Вы не осознаете всей серьезности нашего положения. Проникновение на частную территорию, грабеж, убийство...
- Но мы-то тут причем?! - снова возмутился я.
- Поставьте себя на место Сноулза. Он скорее предположит, что мы незаметно высвободились из плена и поквитались с его патроном, чем заподозрит вашу фаворитку в способности к ужасному злодейству. Для него она мошенница и не более того. И не только для него. Никто не поверит, что такое дело могла провернуть женщина.
- Тогда скажите, Холмс, что вы подразумевали под практическими соображениями, когда выразили надежду, что мисс… или леди…
- Объединим их для простоты в мисследи Зетикс.
- Звучит не очень привлекательно, - заметил я. - Для женщины.
- Наше положение с вами, Ватсон, выглядит еще непригляднее. Даже для мужчин. Терпите уже этот собирательный образ. Я буду прибегать к нему до тех пор, пока мы не определимся с личностью той, что сделала сегодня из нас идиотов.
- Так вот, почему вам хотелось бы, чтобы прекрасной незнакомке удалось скрыться?
- Во-первых, нам брошен вызов, значит, ответить на него должны мы, а не слепые обстоятельства вроде случайной пули. Во-вторых, в связи с ситуацией, в которой мы оказались, у нас не остается иного выхода, кроме как разыскать ее.
- Но зачем, если у нее ничего нет для нас?
- Она – наше алиби, доказательство нашей невиновности. Кроме того, мы раскроем преступление и предъявим полиции убийцу.
- Как же мы будем ее искать?
- Все эти дни я был занят и не видел газет, но вы-то читали прессу? Что-нибудь соответствующее, наводящее на интересные мысли, а?
- Вы про самоубийство?
- В том-то и дело, что не самоубийство. Вы же слышали – «во избежание скандала». Речь шла о сердечном приступе. Так это подано в прессе.
- Ничего такого не припоминаю. Но я был занят не менее важным делом, Холмс.
- Каким еще? – удивился мой друг.
- Как, каким?! – немного даже обиделся я. - Ваш архив!
- А-а, - без особого энтузиазма отозвался Холмс. - Так вот для чего вы хотели прихватить те обгоревшие клочки.
- Не только. Нам же нужно отчитаться перед леди Евой. Кстати, вы же говорили, что у вас еще две версии, а поведали только одну. Есть еще одна?
- Вы ее только что озвучили.
- Я?! – изумился я. - Вы, верно, не расслышали меня, Холмс. Должен вам сказать, что состояние вашего слуха давно уже вызывает у меня…
- Леди Ева – вот моя третья версия.
После таких слов я не смог идти и остановился. Холмс был вынужден тоже прервать свой быстрый шаг.
- Чему вы так поразились, мой друг? Представитель леди Евы, как вы помните, настоял на тщательном согласовании всех наших действий с ним. Кстати, он и сейчас дожидается нас. Мы также знаем, что у них были попытки решить вопрос мирно, то есть мисс Брэкуэлл наверняка бывала в Эплдор-Тауэрс. А что, если дело не только в архиве, но и в самом Милвертоне? То есть мало выкрасть бумаги, или их там и не было, и весь компрометирующий ее материал заключался в некой информации, которую шантажист держал в голове? Тогда ее затруднения решатся лишь в случае его гибели.
- Но мы же не убийцы! – возразил я.
- Так нас и не для этого наняли. Мы вообразили, что должны выкрасть для нее ее письма, а на самом деле нас туда заманили, чтобы подставить как убийц. Они знали время нашего появления там. На тот же час она назначила встречу.
- Но она не могла знать, что мы окажемся свернутыми в...
- Свернем в сторону окна, вы хотели сказать, - поправил меня Холмс. - Верно. Но все три версии, как видите, не исключают возможности импровизации со стороны той, кого теперь справедливее будет назвать…
- Лучше не надо, - попробовал я слабо возразить.
- Мисследи Зетиксева, - с удовольствием отчеканил Холмс. - Сбросьте уже это розовое пенсне со своего доверчивого носа. Мы имеем дело с самкой треглавого дракона, Горгоной, фурией! А вы все рветесь умиляться.
- Ну, хорошо. А если леди Ева не виновна, и вы напрасно включили ее в список подозреваемых? Что мы скажем вашему Арчеру? Может, так все и рассказать? Мол, дело сорвалось из-за непредвиденных случайностей.
- Кто нам поверит? Чтобы случилось такое совпадение! Угораздило же нас сунуться туда одновременно с этой…Учтите, у нее есть еще одно преимущество. Мы пока ничего не знаем о ней, а она о нас - все. Завтра из газет она узнает, что нам удалось вырваться, и ее план не сработал. Скажу вам честно, Ватсон, я побаиваюсь ее следующего хода.
- А она его сделает?
- Непременно. Вперед нас. Когда узнает, что мы вопреки ее расчетам вырвались оттуда, и у полиции нет подозреваемых. Вспомнит, что наговорила лишнего, и поймет, что у нее не остается выхода, кроме как заставить нас замолчать.
- Навсегда? – предательски пискнул мой голос, а зубы слегка звякнули, потому что дрожь пробрала все мое тело и добралась до голосовых связок и нижней челюсти.
- Что касается Арчера, - невозмутимо продолжал рассуждать Холмс, - он решит, что мы прихлопнули старика, не сумев добыть бумаг, или, чего хуже, желаем их употребить для своих целей.
- В любом случае, мы выполнили задание. Милвертон мертв, леди Еве ничего больше не угрожает. Они подождут немного и успокоятся, видя, что шантаж прекратился.
- Подождем лучше мы. Сейчас ничего не ясно. Хорошо еще, если леди Ева тут не причем, и мои подозрения излишни. Тогда Арчер повязан с нами своим заказом и не выдаст нас полиции. Но он ждет бумаг, и я не знаю, как оправдаться перед ним.
- Где у вас встреча?
- Неподалеку от перекрестка Ист-Хит-Роуд с Кэннон-Лэйн. Только мы туда не пойдем.
Все это время мы быстро шагали по пустоши, но тут Холмс внезапно остановился.
- Куда же мы пойдем? – удивился я, тоже остановившись.
- К нам на Бейкер-стрит, - задумчиво как бы самому себе ответил Холмс. - Хотя, чем больше я об этом думаю, Ватсон, тем меньше мне хочется возвращаться в нашу квартиру.
- Вот как? – снова удивился я. - Признаюсь, миссис Хадсон в последнее время и меня порядком выводит из себя, но все же…
- Нас могут уже ждать там.
- Кто?
- Ищейки Лестрейда вроде Грегсона или Джонса, вот кто! А может, по такому случаю, сам Лестрейд. Все зависит от того, какие показания даст этот Сноулз. Я пока не соображу, что ему выгоднее – сдать нас со всеми потрохами или придержать свои знания при себе. Опять же, если они покончили с вашей любовью с первого взгляда, нет, с первого подслушивания…
- Ладно вам смеяться.
- Нисколько. Если они все же ее настигли, и не обошлось без крови, им, пожалуй, выгоднее умолчать о нас.
- Почему?
- Им придется избавляться от тела. Убийство женщины, пусть и на своей территории, им не простит ни один присяжный. Сноулз, думаю, уже все просчитал наперед и понимает, что, если нас возьмут, мы покажем, что была некая дама, и в нее стреляли.
- Поверят ли нам?
- Поверят ли ему, если он все-таки решится указать на нас? И как нам быть – рассказать всю правду от начала и до конца или все отрицать? Я еще не решил, что лучше. Кстати, у нашего приятеля секретаря может проснуться еще и личный интерес к нам. Догадываетесь, какой?
- Ну, уж нет! – возмутился я. - В конце концов, я не только ваш напарник, но и в каком-то смысле секретарь-архивариус. Так что это место занято.
- Я имел ввиду шантаж. Не забывайте, у него был превосходный учитель. И мы, в некотором смысле, у него на крючке. В любом случае, надо поскорее возвращаться. Нужно добраться до Бейкер-стрит раньше компании из Скотланд-Ярда и убедить миссис Хадсон свидетельствовать, что мы этим вечером никуда не отлучались.
- А она согласится на это? – усомнился я.
- Как у нас с деньгами?
- В настоящее время неплохо. Мы же получили задаток.
- Точно! Я так привык к денежным затруднениям в последнее время, что забыл об этом подарке. Начнем общение с нашей хозяйкой с того, что погасим отчасти наш долг по квартире. Это придаст ей сговорчивости.
- Великолепная идея!
- Сколько мы должны?
- Что-то около пятидесяти фунтов.
- Кошмар! – воскликнул Холмс, чуть подпрыгнув. - Вы ничего не путаете, Ватсон? Откуда взялась такая сумма?
- Всякий раз, когда заходит речь об этом, вы приходите в ужас. Я уже десятки раз повторял вам расклад. У миссис Хадсон есть записи, можете ознакомиться.
- Если я выкажу такое желание, это будет означать, что мне нужна ее информация, потому что у меня нет своей. Это сразу же ослабит нашу позицию в переговорах. Тут нет обмана? Сколько мы ей платим?
- В последнее время все меньше.
- Нет, вы не поняли. По договору.
- Три фунта в неделю.
- Когда же успел созреть такой долг? И что осталось от задатка?
- Двадцать девять фунтов и еще полгинеи.
- Прекрасно. Предлагаю уместить наш сегодняшний дружественный жест в две кроны. Вот увидите, старуха будет на седьмом небе от счастья. А затем перейдем к нашему вопросу.
- Полсоверена? – покачал я головой скептически. - Маловато для лжесвидетельства.
- Тщательнее подбирайте выражения, Ватсон. Лжесвидетельствуют в пользу преступников. Наша же совесть чиста, и с миссис Хадсон не убудет, если она поможет делу. Ладно, накинем до гинеи, но только если она заупрямится, и ни фартингом больше.
Миссис Хадсон, застигнутая нашим появлением в ее комнате, и недовольная как слишком ранним пробуждением, так и тем, что ее застали без чепца, с распущенными седыми волосами словно ведьма и впрямь не спешила пойти на встречу нашей просьбе. Первые минуты, пока Холмс вводил ее в трудности нашего положения, она только сидела на постели, все еще аккуратной, будто в нее и не ложились, терла глаза, почесывалась и громко зевала. Наконец, мы услышали ее голос. Господи, неужели у меня по утрам такой же?! До меня донесся кусочек акустической атмосферы преисподней, словно в разделительной стенке между мирами – нашим и инфернальным - образовалась дырка.
- Мистер Холмс, то, о чем вы просите, несколько…
Холмс тоже заметно вздрогнул и чуть не уронил свечу, но сумел взять себя в руки.
- У нас исключительные обстоятельства, миссис Хадсон. Они нас извиняют в большой степени. Ручаюсь, мы не просим покрыть тем самым преступление, и сами не совершили ничего дурного. Вы ведь верите, что мы не преступники?
- Что вы, конечно! Для этого требуется определенный талант.
- Ну, вот вы опять за свое. Ладно, пусть так. У нас с Ватсоном нет этого таланта. Потому что, а не поэтому мы не преступники, а порядочные люди, с честью, состраданием и бесстрашием. Но скоро все будет выглядеть так, будто у нас есть этот талант.
Миссис Хадсон посмотрела на нас с такой скептической миной, что я невольно позавидовал настоящим преступникам.
- Уверяю вас, мистер Холмс, не стоит беспокоиться. Так не будет выглядеть еще очень долго.
- Будет! – почти закричал Холмс. - Уже завтра, вернее сегодня, может, даже через час, если вы откажетесь нам помочь!
- Неужели вы совершили настоящее… - лицо миссис Хадсон на миг оживилось выражением, чем-то напоминающим уважение. - Хотя нет, просто вы снова вляпались в какую-то историю по глупости, так?
- Ну что за выражение!
- Мистер Холмс, прежде, чем я дам согласие заявить такое полиции, мне следует знать подробно, где вы были на самом деле, и что натворили.
- Мы ничего не натворили, миссис Хадсон! Мы выполняли нелегкую и опасную работу сыщиков!
- Хорошо, объединяю два вопроса в один – где вы провалили свою нелегкую и опасную работу?
- В Хэмпстеде. На самом деле, как бы это ни выглядело со стороны, наши действия были весьма успешны.
- Так мистер Лестрейд заявится сюда посреди ночи с тем, чтобы вас поздравить?
- Пожалуй, нет. Существует реальная угроза нашего ареста. Так вы поможете нам?
- Конечно. Так я сохраняю хоть призрачные шансы, что вы когда-нибудь все же рассчитаетесь со мною за квартиру.
- Кстати, насчет этого. Мы с Ватсоном как раз подумали, что было бы неплохо уменьшить величину нашей задолженности перед вами.
- Замечательная идея, мистер Холмс. Теперь я почти убеждена, что у меня хотя бы не зазря пропали лучшие часы сна. Вам следует поменять день с ночью. Бодрствуя в темное время суток, вы незаметно для себя обретаете здравомыслие.
Холмс с заметным усилием пытался обрести и выдержку, чтобы в ответ на эти насмешки не наговорить таких же дерзостей. Миссис Хадсон между тем продолжала гнуть свое:
- Итак, мистер Холмс, вы обещали мне свой рассказ.
- Ну, хорошо, - вздохнул Холмс, - есть одно такое отвратительное место - Эплдор-Тауэрс. Вы, может, слышали?
- Откуда же я могла слышать, если вы с доктором повадились закрывать двери!
- От сквозняка, милая миссис Хадсон.
- Он тоже помалкивает. Тем более, что, судя по фамилии, он француз, а я не сильна…
- Да нет же! Я имею ввиду, что наши двери постоянно закрываются сами. Сквозняк, и мы тут не причем.
- Итак, вы не нашли ничего приятнее и разумнее, чем отправиться в отвратительное место. Чем же оно отвратительное? В Хэмпстеде вроде нет трущоб.
- Это дорогой особняк.
- Попахивает завистью, мистер Холмс.
- Ни в коем случае. Просто там действительно творились ужасные вещи.
Так, слово за слово, Холмс поведал нашей хозяйке обо всех удивительных и ужасных событиях, случившихся с нами в эту невероятную ночь.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 15 ноя 2017, 22:55

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

21. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

5 ноября 1895

Агату Твумндидл мы застали на месте – в одной из крохотных комнаток трехэтажного дома, переполненного жильцами, чьи скромные доходы позволяют снимать лишь жалкий пятачок крова в среднем за два-три шиллинга в неделю. Посещение таких мест всегда нагоняет на меня тоску. Да, это уже не назовешь нищетой крайней, по крайней мере, обитатели сего жалкого пристанища избавлены от прелестей жизни под открытым небом в любую погоду. И все же это относительное благополучие Твумндидлов слишком убого, и я вспомнил, как Тобби как-то признался, что не может избавиться от стыда - за тех ли, кто вынужден пребывать в таких условиях, или за себя - всякий раз, когда сталкивается с подобной картиной.
- Мисс Твумндидл, в распоряжение следствия поступили сведения, что вы утаили важную информацию, умышленно умолчав о ней при допросе, – растерянный вид девушки вынуждает Грегсона перейти к пояснениям на более доступном языке. - В общем, нам известно, что вы рассказали не все, что знаете.
- Я?! – Агата попыталась воскликнуть то ли удивленно, то ли возмущенно. Однако вместо верной убеждающей интонации ее голос произвел нечто тусклое и обреченное. Нетрудно догадаться, что за эти дни она совершенно изнурила себя ускользнувшей от нашего внимания борьбой с сонмом нахлынувших темных чувств - виной, страхом, сомненьями и унизительным осознанием собственной ненужности. Если бы Джек Эскот не исчез без объяснений, ощущение незримой связи с любимым обеспечило бы ей необходимую поддержку, и эта простая натура нашла бы в себе силы все начисто отрицать, не взирая ни на какие улики и свидетельства - метод бесхитростный, но зачастую вполне эффективный.
- Мисс Твумндидл…, - я откашлялся, - Агата, вы должны знать правду о вашем положении. Оно не простое уже оттого, что сокрытие сведений, имеющих прямое отношение к столь тяжкому преступлению, коим является убийство…
Я неслучайно упомянул о такой связи и добился нужной реакции. Глаза девушки расширились, и уже не имело значения, чего в них было больше – изумления или ужаса.
- Как вы сказали?! Убийство?! Но как я…и причем здесь...
- Джек Эскот – убийца! – жестко произнес я и с удовольствием мелкого мстителя отметил, как хлестнули Агату слова чужого человека, произнесшего имя ее возлюбленного. Лицо ее вздрогнуло и исказилось словно от физической боли. Мне захотелось еще больше драматических красок. Мало что так воодушевляет при допросе, как страх и прочие слабости противной стороны, и я повел разговор в совсем уже авантюристическое русло.
- Вы должны быть счастливы, что легко отделались. Да-да! Вы живы, и это удача для вас, поверьте. Он никогда не оставляет свидетелей. Это его стиль, понимаете?
В общем, я перегнул с экспрессией. Нервы у Агаты не выдержали. Последние душевные силы оставили ее, и она бросилась на кровать с горькими рыданиями. Тобби посмотрел на меня с таким удивлением, что места укору в его взгляде уже не нашлось. Раздраженный собственным смущением я взялся спасать положение.
- Мисс Твумндидл, прошу вас, не переживайте так. Теперь, когда вам ясна картина, вы и сами должны понять, что лучше будет для вас же все рассказать побыстрее. Обещаю вам сделать все, чтобы ваше имя не фигурировало в деле.
- Чтобы что?
- Чтобы оно нигде и никак не упоминалось.
- Но я только…мы только…, - всхлипы все еще мешали говорить.
- Ваше знакомство состоялось быстро и как бы случайно?
- Да.
- Когда и где оно случилось?
- Мистер Милвертон...он послал меня к портному забрать заказ.
- Так.
- На обратном пути... возле перекрестка с…
- Какого числа?
- Не помню число... это была суббота.
- Двадцать седьмого, ясно. Это случилось по его инициативе?
- Как?
- Он сам подошел к вам?
- Да, конечно, - вопрос с допущением неприличного заставил ее собраться. Вздохи и шмыганья носом прекратились, и Агата села прямо. - Я никогда не завожу разговоров с мужчинами.
- В ту же ночь вы встретились?
- Да.
- Сколько раз вы встречались?
- Два...две ночи.
- На третью, ту самую, он не явился, и больше вы его не видели?
- Да.
- Где проходили ваши встречи?
- Вы же все знаете.
- Я хочу услышать это от вас, чтобы убедиться в вашей искренности и желании помочь закону.
- Мы…, - Агата почему-то смутилась, - у меня…
- В вашей комнате?
- Да. Но он…мы не всегда были там.
- Что значит…
- Мы еще гуляли по саду.
- Это была его затея?
- Да. Он говорил, что ночные прогулки очень романтичные, и его чувства ко мне тоже очень романтичные…
- Он задавал вопросы о доме?
- Какие?
- Да всякие. Расположением комнат интересовался? Каков заведен порядок, сколько слуг… ну?
- Кажется, да… Да, задавал.
- И про вашего хозяина спрашивал? Когда он отходит ко сну, где его кабинет?
- Спрашивал.
- Скажите, а как он попадал к вам? Вы отпирали ворота?
- Да… калитку.
- Ближе к ночи?
- Да, когда уже мистер Милвертон спал.
- И никто из слуг вас не видел?
- Нет.
- А как же собака?
- Я приносила Снуку чего-нибудь вкусного с кухни и сажала его на цепь.
- Вы?! – воскликнули мы с Грегсоном одновременно.
- Да.
- Но он же…, - я посмотрел с досадой на автора отчета, не пожалевшего красок для создания жуткого портрета четвероногого убийцы. - Кое-кто утверждает, что это очень злобный пес.
- Кто вам такое сказал?
- Все так говорят, - опередил меня Тобби, оценивший мой взгляд. – Все слуги показали это.
- Все! - девушка пренебрежительно передернула плечами. - Это потому, что они не любят собак. Думают, что, раз уж он сидит на цепи, так значит это лютая зверюга, готовая разорвать любого, кто приблизится.
- А что, разве не так? Секретарь утверждает, что из всех домашних только двое - Стэйтон и Рэндалл – не боялись обращаться с ним.
- Много понимает ваш мистер Сноулз. Что ж, по-вашему, я вру? Пойдемте со мною.
- Куда?
- Посмотрите сами.
Ничего не понимая, мы вышли за нею, спустились, обошли дом и оказались в неком подобии заднего дворика. Очень тесное пространство, замызганное и заваленное хламом, который, тем не менее, являлся чьим-то имуществом, почти полностью занимал собою здоровенный пес, массивной головою чем-то отдаленно напоминавший бульдога, но значительно превосходивший его размерами. Мы замерли как вкопанные, и взгляд мой первым же делом поискал то единственное, что могло успокоить – цепь или веревку. Слава богу, собака оказалась привязанной.
- Вот он, мой Снук, - Агата подошла к зверю и обняла его за шею, для чего ей даже не пришлось особенно наклоняться. Хвост толщиною с полено завилял по сторонам, опрокинув своими махами несколько совсем не мелких предметов.
- Так это он и есть? – мы все поняли, но не могли поверить. - Пес из Эплдор-Тауэрс?
- Теперь он из Лэдброука, - нежным голосом проворковала девушка, приподняв крокодилью голову и заглядывая в ее глаза с любовью, которой, наверное, не удостоился даже сам Джек Эскот. - Мое ноттинг-хилльское чудовище!
- Вы что ж, забрали его с собой? – до Грегсона, ответственного за охрану дома, стало доходить, в чей огород прилетел камень. - Это же чужое имущество!
- А что мне оставалось делать?! Имущество! – возмутилась Агата слову, оскорбительному для всякого, кто любит собак, а не находит их полезными. - Что вы понимаете! Он был нужен, пока служил хозяину. После смерти мистера Милвертона его почти перестали кормить. Только я к нему и подходила. Харри совсем на меня надулся, а мистеру Стэйтону все равно, да его и забрали на следующий же день. Он никому там не нужен, мой малыш.
- А что сказал ваш отец на это?
- Как всегда. Что я рехнулась, что у меня мозгов отродясь не было, и что я беда всей нашей семьи. У него для меня на все одни слова. Но хотя бы позволил забрать Снука, и то ладно.
- Вашего пса уже хватились, - Грегсон протянул ей газету, - так что рано или поздно его придется вернуть. Или хотя бы выкупить.
Это был ошибочный ход. Внимание Агаты полностью переключилось с интересующей нас темы на судьбу злосчастной собаки, так что дальнейшие расспросы пришлось притормозить. Поразительно! Уличенная каких-то полчаса назад в содействии преступнику, она, похоже, успела позабыть об этом начисто - тревога за Снука вытеснила все прочие страхи. Некоторое время мы молча топтались в ожидании, пока она ознакомится со свежими достижениями мистера Куиклегза.
- Можете поучаствовать в конкурсе, - предложил я, чтобы как-то стронуть дело с мертвой точки.
- Что? - мисс Твумндидл, наконец, оторвалась от газеты.
- Газетчики объявили конкурс, - несколько ошеломленно пояснил ей Грегсон, с беспокойством посмотрев на меня. - Я же говорил вам, все переполошились из-за вашей псины.
- Через некоторое время, когда интерес начнет спадать, они объявят вознаграждение, - добавил я. - Так всегда делается.
- И что? - девушка почему-то смотрела на Грегсона, чье лицо отражало явное неудовольствие от этой жульнической затеи.
- Вот тогда-то ваш отец и заявится с правильным ответом, - я импровизировал, не представляя и сам, к чему это приведет.
- Мой отец?
- Да, только так, чтобы не узнали, кто он вам. Иначе сговор, понимаете? Сумма, конечно, будет скромная, но ее хватит, чтобы выкупить пса. Только этим уже придется заниматься вам.
- Вы плохо знаете моего отца, - вздохнула Агата. - Если в его руки попадут деньги...он уже пожалел, что согласился взять Снука. Говорит, он слишком много ест. Вот если бы кто другой...
- Тогда, может, миссис Лекерби?
- Кстати, она еще там? - вмешался Грегсон, которому все это порядком надоело.
- Нет, тоже уехала сегодня. Как только полицейских в доме не стало…
- Что, и пост у ворот?
- Никого нет со вчерашнего вечера. Ходил только один странный человек по саду. Но я уже Снука увела оттуда, так что он ничем не рисковал.
- Это он и написал, - Тобби указал на газету, которую все еще держала Агата. - Он вам задавал вопросы?
- Пытался, но я не стала связываться. Вид у него был такой, словно он что-то вынюхивает.
- Понятно. А что остальные слуги? На месте?
- Не знаю. Кто-то еще остался, а кто и…
- Мисс Твумндидл, давайте поговорим подробнее про ту ночь, когда был убит ваш хозяин.
- Давайте, - вздохнула Агата. - Ох, и разозлилась же я тогда!
- На кого?
- Да все на него же! На Джека! - девушка искренне удивилась, как мы еще не поняли, кому могут быть посвящены все ее эмоции. - Ради него же я так спешила, и все для чего?! Чтобы просидеть как глупая дурочка у окна!
- Куда это вы спешили?
- Назад в Эплдор-Тауэрс, куда ж еще! Мистеру Сноулзу вздумалось послать меня с письмом для одного господина.
- Стоп! Когда он вам это поручил?
- Уже вечером. После семи. Всю дорогу я умоляла кэбмена гнать что есть мочи...
- Зачем?
- Чтобы поспеть назад, пока не заперли ворота. Как бы я тогда попала в дом?
- В самом деле, и как бы вы тогда туда попали?
- Да никак!
- Что ж мистер Сноулз не учел это?
- Да все он учел. Когда я туда устраивалась, он интересовался, есть ли у меня кто из родных в Лондоне.
- И вы назвали этот адрес?
- Да. Поэтому он велел мне переночевать у отца, а наутро вернуться.
- Что ж, разумно, - пожал плечами Тобби. - Простите его великодушно. Он же не знал, что у вас свиданье, да еще и у него под носом. В крайнем случае дождались бы Эскота перед воротами и погуляли бы по Сквайрз-Маунт.
- Да будь он неладен, этот ваш мистер Сноулз! - простушка Агата искренне не замечала иронии Грегсона, не видя за собой никакой вины. - Если честно, я - что туда, что обратно - кляла его последними словами, желала ему провалиться сквозь землю, но аукнулось почему-то мистеру Милвертону.
Серьезный тон, с которым были произнесены эти слова, и ее уверенность в том, что именно привело ее хозяина к печальной участи, заставили нас расхохотаться.
- Значит, вы все же успели вернуться? - подытожил Тобби, вытирая слезы. - Ну и как мистер Сноулз отреагировал на ваше появление?
- Прямо скажу, не очень-то обрадовался.
- Ну еще бы! Вообще-то, вы ослушались его. Если уж вам сказали не появляться до утра...
- Но я же исполнила его поручение! - воскликнула мисс Твумндидл. - А он не хотел верить.
- Что вы успели туда и обратно?
- Да. Заподозрил, что я и не была там. Как на грех, этого мистера Ратледжа не оказалось дома, и я привезла письмо назад. Так он как напустился! Говорит, быть такого не может.
- И чем же все кончилось?
- Он велел мне идти к себе и сидеть тихо как мышь. Сказал, что, если только попадусь мистеру Милвертону на глаза до утра, мне несдобровать, потому что тот не поверит моей глупой сказке.
- Когда это было?
- В восемь запирают ворота, и я только-только успела заскочить в сад, как наткнулась на него.
- Он сам их запирал?
- В тот вечер да.
- И вы пошли к себе?
- Да. Ох и натерпелась я страху!
- Боялись, что Эскот попадется?
- Что-то вроде того. Что будут неприятности. Все как-то сразу пошло кувырком, и я чувствовала, что добром не кончится. Сидела как на иголках. Я ж любимого жду! Время к десяти идет, а мистер Милвертон ко сну отходить и не думает. Я его голос из того крыла слышу, и даже носа высунуть боюсь.
- Когда ж решились?
- В начале одиннадцатого. Выбралась в сад через окно.
- Из своей комнаты?
- Да.
- Снук уже бегал по саду?
- Было очень холодно, и он сидел в будке.
- Но уже отвязанный?
- Да. Я снова примкнула цепь и пошла отпирать ворота, а потом тем же путем вернулась к себе.
- Ну, и что дальше?
- А что? Так и просидела как..., - Агата махнула рукой, - в общем, как мистер Сноулз сказал, так и получилось. Джек так и не постучал.
- Он вызывал вас, стуча в окно?
- Да. А когда стрелять стали, мне уже совсем ничего не хотелось! Я заперлась, да еще и кровать к двери придвинула. Не открывала, пока констебль не постучался.
- Роуз, - кивнул Грегсон. - Теперь вы все рассказали?
- Да.
- Агата, вы сказали, малыш Харри на вас обиделся, - вспомнил я. - Почему?
- Да все из-за него, из-за Джека! – заулыбалась Агата.
- Ревнует что ли?
- А как же! Возомнил себе, что я его невеста, и ходил за мною как тень.
- А вам он не нравится?
- Кто? Харри?! Шутите! – Агата рассмеялась искренне весело. Такой отказ с неподдельным изумлением в ответ на сердечное предложение и без малейшего желания задеть за живое ранит сильнее всего. Бедный, бедный Харри Рэндалл!
- Откуда же он узнал про Эскота?
- Не знаю, может, вытянул из миссис Лекерби. Ей это не нравилось.
- Ваши свидания?
- Да. Но как она могла судить, если даже не видела Джека!
- Она с вами говорила об этом?
- Она предупредила, что скажет отцу.
- Опишите поточнее своего Джека.
- Он такой…такой, - лицо Агаты озарилось восхищением, для которого в ее лексиконе не находилось подходящих слов, - у него такая борода…
- Какая?
- Густая, даже лохматая. Такая дикая как у пирата. И вообще он похож на пирата.
- Серьга в ухе, платок, кривая сабля?
- Да нет же! – девушка охотно рассмеялась шутке. - Все шутите.
- Так чем же? Пьет ром, ненавидит испанцев?
- У него борода, усы, бакенбарды и даже брови такие…как бы сказать…такие нахальные, вот!
- Воинственные?
- Вот, вот! Верно!
- А лицо-то вы его разглядели через все эти боевые кусты?
- А как же! – обиделась девушка.
- И узнаете?
- А как же, - уже менее уверенно ответила она.
- Если встретите, а он виду не подаст, сможете опознать?
- Отчего же не подаст?
- А если сбреет бороду и усы?
- Если сбреет… - Агата совсем упала духом, и мы поняли, что пора прощаться.
- Мисс Твумндидл, на случай, если понадобится ваше участие в опознании, и если вы к тому времени подыщете место, обещайте сообщить нам свой адрес.
Девушка кивнула, и мы направились к выходу из дворика, а когда я оглянулся, она все еще тискала пса, отчего складки на жутковатой морде ходили ходуном.
- Ну что, в Эплдор-Тауэрс? – поинтересовался Тобби.
- Конечно, и побыстрее. Только бы Рэндалл был еще там. Пусть объяснит, как это он привязал пса, который уже сидел на цепи, и отпер открытые ворота. И ведь молчал же!
- Действительно, интересно. Кто-то определенно врет. Или она, или он.
- Вряд ли она. Ты видел, она сдалась полностью. Такие или запираются, или рассказывают все.
- Ты был неоправданно жесток с нею, - порицатель из Грегсона выходит такой же противный, как любой другой, кто возьмется изводить меня нравоучениями.
- Она отходчива как все простушки, - отмахнулся я, - Ты сам все видел. А когда Сноулз отдал ему приказ?
- Примерно в то же время, в начале одиннадцатого.
- Кажется, я уже догадываюсь. Хорошо, хоть этот кусок встанет на свое место. Если это то, что я думаю, получается, он не стал на нее доносить.
- И надулся, - добавил Грегсон. - В общем, отверженный влюбленный.
- Любопытно вот что. То, как она подтвердила насчет расспросов Эскота, исключает вероятность, что он обычный ловелас, охочий до женских прелестей. Он явно готовил свое проникновение. И это сплошь лохматое лицо без единого свободного участка кожи неспроста. Если еще и имя вымышленное, то ума не приложу, как и где его искать.
- Ты забываешь про Холмса, - оживился Тобби. - Он же не зря взялся помочь с компенсацией.
- Естественно. Получит свой процент, если не одурачил уже Твумндидла предоплатой.
- Я про другое. Он же пытается заработать свой гонорар? Возможно, он что-нибудь успел разузнать про этого Эскота. Заедем на обратном пути к нему?
- Не хочу просить помощи у этого кривоногого сибарита, - признался я скривившись.
- Да уж, то еще удовольствие! – усмехнулся Грегсон. - Но мы не в том положении, чтобы выбирать.
Всю дорогу до Сквайрз-Маунт – а это все шесть миль! - мы изощрялись в издевательствах в адрес величайшего в мире сыщика. Поразительно, но господь простил нам такое неслыханное святотатство. Земля под нами не разверзлась, и кэб добрался до места без приключений.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Последний раз редактировалось Беня260412 07 авг 2018, 20:25, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 18 ноя 2017, 23:42

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

22. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

1 ноября 1895

Спесивый представитель леди Евы не явился ни на следующий день, ни на следующий за следующим. Полиция, слава богу, тоже о себе не напоминала. Мы с Холмсом просмотрели газеты за последние дни и нашли сообщение о смерти некого Сесила Кроссуэлла, чиновника из Комитета по вооружениям при адмиралтействе, случившейся поздно вечером двадцать восьмого числа.
- Помните, Ватсон, они говорили о сердечном приступе? Все сходится. Это он, а наша леди Икс, выходит, миссис Кроссуэлл. Или же, если речь идет о мисс Зет, ее горничная.
- Вы собираетесь отправиться туда? – поинтересовался я.
- Я даже не знаю, где это, - пожал плечами Холмс. - Для начала придется навести справки и понаблюдать со стороны. Пока у нас не появится что-нибудь посущественнее пары подслушанных фраз, соваться туда попросту не с чем.
После этих слов Холмс собрался и ушел. Вид у него был такой задумчивый, что я не берусь судить, забыл ли он надеть на себя Джека Эскота, или в данном случае он ему не понадобился. Я же остался один на один с мрачными мыслями по поводу неприятных объяснений, кои мне придется давать самостоятельно, если вдруг в это время заявится злосчастный мистер Арчер. Это было тридцать первого числа. Холмс вернулся уже поздним вечером с озадаченным лицом.
- Я нашел этот дом. Это в Мэйфэйр. Но самое неожиданное, что он заинтересовал не только нас. Как вы думаете, кого я видел выходящим из парадных дверей всего два часа назад? Наш самый близкий знакомый, инспектор Лестрейд уже засунул туда свой узкий всепроникающий нос. Что бы это значило?
- Может, он зашел передать вдове свои соболезнования? – предположил я.
- Соболезнования от Лестрейда?! – воскликнул Холмс, затрясшись от беззвучного смеха. – На моей памяти с ним случалось такое лишь однажды. Дело было в ньюгейтской тюрьме. Тогда в день казни неожиданно пришло известие о помиловании, и он от всей души утешал палача, уже настроившего свое ужасное хозяйство и совершенно раздавленного новостью о том, что его услуги по умерщвлению плоти не понадобятся.
- Это все же как-то слишком, - не сдержался я от упрека. – Он не настолько бездушен, и в период вашего исчезновения искренне переживал, полагая вас погибшим.
- Тут я вам, Ватсон, не могу возразить, ибо и сам не сомневаюсь, что в то сладкое для него время моего отсутствия, он всем сердцем отдался столь приятному занятию. Стоя у могилы врага, вспоминать о нем как о лучшем друге – это называется задаром облегчить совесть, опорожнить ее от ненависти и зависти, излив поток нечистот на свежее захоронение. Такое поведение в нравственном смысле то же самое, что топтать поверженное тело и плевать на надгробие, но позволяет избежать отвращения при взгляде на себя со стороны.
- Зачем же тогда, по-вашему, он туда приходил?
- Затем же, зачем заинтересовались этим местом и мы. Я шокирован, потому как полагал, что в этом вопросе мы имеем значительное преимущество перед полицией, так как слышали то, что не слышали они. А именно, тот разговор в библиотеке, где упоминалась эта загадочная смерть. Как им удалось так быстро выйти на этот след? Не иначе, они заставили заговорить этого подлеца Сноулза. Тот, видимо, тоже подозревает, что незнакомка пожаловала оттуда. Но если он выдал им ее, его ничего не удерживает от того, чтобы точно так же поступить в отношении нас. И тогда Лестрейд с компанией если не сегодня, так завтра нагрянет сюда. Плохо дело, вам как кажется?
Я с готовностью согласился с Холмсом, что дело, кажется, плохо и даже очень.
- Нас спасает только то, - продолжил Холмс, - что они собирались разделаться с нами. Если мы покажем это, Сноулзу будет предъявлено обвинение в покушении на убийство. Вот почему ему лучше бы помалкивать о нас.
Этот разговор состоялся вчера, а сегодня утром пришло письмо без подписи и даты. Текст был написан печатными буквами. Холмс объяснил, что это не оттого, что автор не обучен прописи, а от желания спрятать почерк.
« Может так случиться, что популярность мистера Холмса возрастет в самое ближайшее время в связи с тем, что его внушительный перечень достижений пополнится совсем свежей историей. Любопытно то, что рассказать ее можно по-разному. Имеется два варианта, на каком же остановиться? Вот мучительная дилемма, которую мистер Холмс может помочь разрешить. Они разнятся, и невозможно предъявить общественности оба – придется что-то выбрать. Первый удобнее для полиции и заключается в том, что мистер Холмс и его замечательный друг доктор совершенно точно находились в непосредственной близости от покойного в то время, когда он таковым стал. Как говорится, без подробностей, к чему они? Просто он там был, и эта деталь придаст еще больше колорита его личности в глазах инспектора Грегсона, у которого с розыском подозреваемых пока не слишком ладится. Второй больше подойдет тем, кому в нынешнем образе мистера Холмса с его однозначной пафосной монументальностью не достает обычных человеческих черт, и кто не боится, что некоторая доза юмора повредит его особенной магии, с которой он подчинил всех нас себе. Исключительно для придания этому образу большей широты и разнообразия полезно будет пояснить, почему неразлучный дуэт провел столько времени у окна. Однако следует подчеркнуть, что мистер Холмс может упустить эту прекрасную возможность напомнить миру о себе. Тому причиной его всем известная скромность. Так и случится, если она в нем возобладает, и он, пренебрегая славой, забудет и дело, за которое взялся несколько необдуманно, и то, что ему довелось услышать, вдыхая аромат портьер».
- Аромат портьер! – удивился я. - Что имеется ввиду? Кстати, припоминаю, моя портьера сильно пропахла сигарным дымом. Мне от этого все время нашего пребывания в них очень хотелось чихать. Но я нашел в себе силу воли…
- Прекрасно, Ватсон. Может, вы также нашли еще что-нибудь интересное в этом письме?
- Ну, приятно читать, что тут справедливо воздается должное вашей скромности.
- А еще?
- Приятно, не скрою, и то, что и я тут упомянут. Правда косвенно, но все же…неразлучный дуэт – мы ведь на самом деле никогда не расстаемся. Заметьте, всегда я рядом, когда вы в беде.
- В последнем вашем предложении я бы поменял местами слова «всегда» и «когда», чтобы лучше подчеркнуть причинно-следственную связь. Ну ладно, а еще?
- Так же очень приятно, признаюсь, прочесть о проблемах инспектора Грегсона. Впрочем, неловкость полиции вполне привычна.
- Так. Ну, а самое главное?
- Не пойму, о чем вы. В целом довольно вежливое письмо, исполненное почтения. Безупречный изысканный стиль. Может, конечно, я что-то упустил…
- Да, самую малость. Нас шантажируют. Требуют свернуть дело и помалкивать.
- Да что вы! - изумился я коварству анонима, ухитрившегося спрятать гнусное жало в букете благоухающих комплиментов. - Какая низость! Я поражаюсь вашему умению находить между строк скрытые намеки. Или есть текст и на обратной стороне, и я его не прочитал?
- Нас пытаются запугать разу двумя способами – либо высмеять как неумех…
- Но мы же были блистательны! – искренне изумился я. - Или я опять что-то упустил?
- ...либо выставить убийцами. Опровергнуть это невероятно сложно.
- Неужели мы послушаемся и бросим все?!
- Нет. Но будем крайне осторожны и для начала сделаем вид, что устраняемся.
- Как вы думаете, Холмс, это она? Наша мисследи?
- Вероятно. Если ей удалось уйти. Или наш добрый знакомый мистер Сноулз.
- А этот ваш Арчер, вас не настораживает его отсутствие?
- Нет. Вы помните ход моих рассуждений? Если леди Ева задумала убийство Милвертона и нашу компрометацию, то теперь, когда мы сорвали их планы и вырвались оттуда, ей пришлось взять паузу на раздумье. Тогда эта мерзкая бумажонка, вероятнее всего, от нее.
- А если она невиновна, и убийство – дело рук леди Икс или мисс Зет? – спросил я, стараясь тоном убедить Холмса, что именно этому предпочитаю верить.
- Если так, то отсутствие Арчера тоже вполне логично. Окружение нашей клиентки теперь сторонится нас как чумных. Убийство, вот в чем дело. Ставки и так-то были весьма высоки. Мы дали втянуть себя в опаснейшую авантюру. А после того, что случилось, думаю, они не желают больше знать нас.
- Но разве мисс Еву не беспокоит судьба ее письма?
- Еще как беспокоит. И тем не менее, не сомневаюсь, ей хорошенько объяснили, что для нее же так будет лучше. Видите ли, эти чистоплюи больше не считают возможным знаться с нами без ущерба для своей чести. Кстати, их можно отчасти понять. Они же не догадываются, что там был кто-то еще. И полагают, что смерть Милвертона на нашей совести. Мы для них дилетанты, испортившие работу и перепачкавшиеся в крови.
- Можно подумать, мисс Ева в глубине души ни разу не пожелала своему мучителю подобного конца, - возразил я с обидой на такое несправедливое отношение.
- Как вы сказали, в глубине души? – усмехнулся Холмс. - Исследователи всевозможных глубин уверяют, что они темны и почти не подвластны наблюдению. Поэтому они очень осторожны в оценках. Если же говорить о глубинах такой стихии, как душа мисс Брэкуэлл, то найдется исследователь, который на правах собственного совпадения с предметом исследования сможет заявить о преимуществе своих возможностей во всеобъемлющем изучении этого вопроса.
- То есть...подождите, вы о ком? Совпадать с леди Евой может только...
- Сама леди Ева, да. И это преимущество позволяет ей вперед всех, в том числе и вас, Ватсон, совершить открытие в интересующей вас области и честно поделиться им со всеми, кого оно заинтересует. Суть этого открытия такова, ответит она, что теперь ее помыслы не составляют для нее тайны, ибо ей удалось осветить эти глубины ярким светом бесстрастного непредвзятого взора. На ваш вопрос о пожеланиях смерти своему мучителю она чистосердечно скажет, что все то время, пока негодяй терзал ее угрозами огласки, она молилась лишь о том, чтобы он сумел измениться в лучшую сторону и завел уже, наконец, себе добрых преданных друзей. Молилась так истово, что на то время забыла даже о спасении собственной репутации. Но хватит уже об этом. Речь о нас. Чтобы они там не думали, ничто не мешает нам самостоятельно вынести себе оценку в этой истории.
- Верно, - согласился я. - И как мы вам, Холмс?
- На самом деле, совсем не дурно. Мы не запятнаны этим злодеянием, потому что сумели в критической ситуации сохранить подлинное достоинство, присущее истинным джентльменам. Все то время, пока вокруг нас разыгрывались нешуточные страсти, мы держались солидно, веско, можно даже сказать, стояли…
- У окна, - подсказал я.
- …стояли на своем, я хотел сказать, - поправил меня Холмс. - Надеюсь, Ватсон, вам видна разница между нашим исполненным достоинства и твердости невмешательством, основанном на рассудительном сдерживании эмоций, и обычным безвольным простаиванием в тряпичном рулоне?
- О да, конечно! – горячо поддержал я эту мысль, потому что полагал его тезис, как обычно, точным выражением собственных ощущений, которые, однако, я не мог связно сформулировать. - Между ними пропасть, Холмс!
- Вот именно. Мы показали своей подчеркнутой отстраненностью этим варварам, насколько мы выше их. Именно наше холодное безразличие заставило их ощутить свою беспомощность перед нами, и запаниковав эти пауки пожрали друг друга. При желании мы могли легко спуститься до их животного уровня. Сонм жесточайших пороков кружил хоровод вокруг нас, но мы не поддались. Не рубили сгоряча, а принимали взвешенные решения. Согласны?
Я с удовольствием кивнул. Холмс тоже кивнул и продолжил:
- Да, мы не добыли архива. И, тем не менее, мы тоже причастны - и не в последнюю очередь! – к тому, что опасность для мисс Евы миновала. Тот, кто грозил разрушить ее жизнь с часу на час, мертв, архив уничтожен. Мы, и только мы устранили эту опасность, Ватсон.
- Но застрелила шантажиста и сожгла бумаги …
- Мисследи Зетикс, да. Вы хотите спросить, чем же в этом смысле отличились мы? Отвечаю. А вам не приходило в голову, что это мы подтолкнули ее к этому?
- Вы вперед меня выбрались из портьеры, Холмс, поэтому я не видел, толкали ли вы кого в сторону камина или револьвера. Но если так, его кровь и на нашей совести.
- Никого я никуда не толкал! – в сильном раздражении поднялся Холмс с кресла. - В том смысле, как вам это представляется. Кровь пролилась без нас.
- Так как же мы избавили мисс Еву от угрозы разоблачения? Или была еще какая-то угроза? Холмс, не кипятитесь!
- Откуда нам знать, стала бы ваша мисследи Зетикс убивать Милвертона и тем самым снимать угрозу с нашей клиентки, если бы нас в тот момент там не было?! Наоборот, я почти уверен, что не стала бы. То, как мы непреклонно нависали над сценой из своих укоризненных колонн, заставляло всех действующих лиц на ней особенно остро осознавать себя участниками затеянной подлой суеты и сильно нервничать от этого. Один мерзавец, не выдержав нашего безмолвного давления, предпочел ретироваться с нелепой и неубедительной отговоркой.
- Вы про Сноулза?
- Да. Другую же хищницу трясло так, что она, не находя себе места и плохо представляя, что происходит, схватила со стола револьвер, и сведенные конвульсией подсознательного стыда пальцы так стиснули спусковой крючок, что будь там десять, двадцать или сто зарядов - эта адская машина Фиески расстреляла бы их все! Уясните себе, мы запустили механизм самоуничтожения зла и по праву должны пользоваться плодами этого успеха. Но в то же время мы не несем никакой ответственности за обратную сторону этого процесса. Сияющему солнцу нет дела до того, что жар его лучей высушил лужу, кишащую гнилостными бактериями. Мы высушили лужу и избавили мисс Брэкуэлл от бактерий…
- То есть от дизентерии? - уточнил я.
- Это мы спасли ее будущее, вдохнули жизнь в посиневшие…
- Но если наши коконы так всех перепугали, может, нам стоило занимать в них более дружелюбное положение? - все еще не мог я преодолеть последние сомнения.
- Да нет же, Ватсон! Ну, как вы не поймете! – Холмс принялся много и быстро ходить по комнате. - Вы стреляли в него? Нет! Может быть, я? Тоже нет! Вы должны четко разграничить себе эти с виду схожие, но совершенно разные вещи. Первое, для полиции и суда мы не убийцы, потому что не пролили крови. Второе, для наших заказчиков мы – те, кто заставил порок умолкнуть. Постарайтесь более не путаться, потому что мы сейчас же отправляемся к мисс Брэкуэлл.
Итог дискуссии поверг меня в шок.
- Как же мы отправимся туда, где, как вы сами сказали, нас не желают видеть?!
- А вот так! Вы думаете, я не осознаю всю скользкость ситуации? Особенно, если вспомнить, как потрудилась заказчица скрыть от нас свою личность. Наше появление будет означать, что я пренебрег ее чувствительностью и не постеснялся выяснить, кого привели ко мне столь пикантные проблемы.
- Холмс! – воскликнул я, не выдержав сгущающейся тяжести его скептического тона. - Каждым своим словом вы сами же убеждаете меня в тщетности этого визита.
Холмс помолчал и продолжил уже не так эмоционально, но с мрачным лицом.
- И все же я не вижу иного выхода. Ситуация зашла в тупик. Дело и так запуталось до чрезвычайности. Мы так и не знаем, враг она нам или друг. Если первое, то мы постараемся это выяснить.
- Каким образом?
- Вам так понравился голос незнакомки. В беседе с леди Евой у вас будет шанс определить, не ей ли он принадлежит.
- Я не уверен, что смогу уверенно опознать его свободными ушами, - засомневался я, но тут мне в голову пришла идея. - Холмс! В ее доме ведь тоже должны быть портьеры. Вот если бы мне уличить момент, пока она увлеченно беседует с вами, и завернуться в…
- Не надо, Ватсон. Будет непросто объясниться, если вдруг вы проделаете это недостаточно скрытно. Если она - та, кого мы ищем, ей сразу станет ясно, что мы задумали дьявольски хитрый эксперимент с целью опознания, да еще в ее же доме. Если же она не причастна, ее несколько озадачит такое ваше состояние, а нам категорически необходимо ее расположение.
- Я все-таки склонен думать, Холмс, что она не преступница, а несчастная, обратившаяся к нам за спасением от надвигающегося краха.
- Я тоже. Тем более нам нельзя неосторожным поведением допустить отчуждения наших единственных союзников. Мисс Брэкуэлл без пяти минут герцогиня Деверкор. Это большие связи и очень серьезное влияние в свете. Очень вероятно, что и то, и другое нам категорически понадобится в самом ближайшем будущем. Не исключено, что полиции все же удастся выйти на наш след. А поскольку мне трудно припомнить, чтобы Скотланд-Ярду хоть когда-нибудь удалось совершить больше одного удачного действия, то, скорее всего, это будет их единственный успех в деле, и за неимением других подозреваемых всех собак повесят на нас. Необходимо, чтобы к тому времени мисс Ева четко осознавала, что под ударом оказались ее самые преданные и бескорыстные друзья. И открыть ей глаза на это следует именно сейчас, пока наше бескорыстие искреннее, то есть пока она еще не осознает, как мы нуждаемся в ее покровительстве.
- Как же вы поведете разговор?
- Главное, чтобы нас впустили. Если решат, что стоит нас выслушать, шансы подрастут. Сложность в том, что придется говорить откровенно и одновременно уклончиво. И выдержать правильную линию. Мы настаиваем на том, что являемся ее доблестными и благородными защитниками, хоть и позволили себе незначительную бестактность и сорвали с ее лица маску, чтобы рассмотреть, кого это мы так благородно защищаем.
- Сорвать маску - это для тонкой возвышенной и ранимой натуры леди Евы все равно, что похлопать по плечу или предложить посетить тараканьи бега в Кройдоне, то есть скорее, это уже вполне себе значительная бестактность, - возразил я.
- Значит, правильнее сказать, не сорвали, а аккуратно оттянули ее и крайне уважительно заглянули туда.
- Куда?
- За маску. Маска на резинке, и мы так же деликатно вернули ее назад, отпустив резинку.
- Если отпустить резинку, маска так шлепнет по носу, что облако пудры поднимется до потолка. И леди Еве еще долго придется в ней ходить, чтобы скрыть синяки и припухлости от такой деликатности.
- Не придирайтесь к метафоре. Я применил ее, чтобы вы лучше поняли всю тонкость в обращении с такими важными дамами, а также осознали, что нам эта тонкость удалась вполне. Да, как бы говорим мы леди Еве, мы узнали вас, но вам нечего бояться, потому что мы ваши друзья. И, узнав вас, мы испытали лишь восхищение дивным ликом, скрытым за маской…
- Замазка – это грубо, Холмс, - поправил я. - Дамы покрывают свои лица кремом. Вроде нашего сапожного.
- Не перебивайте. Вот в таком ключе следует вести беседу, понимаете? Все зависит от тона. Очень многих вещей называть напрямую нельзя.
- Понимаю. Намеки, да?
- Да, только умоляю вас, не вздумайте подмигивать и вообще посылать ей ободряющие знаки. И вообще лучше не вмешивайтесь, Ватсон.
- Хорошо. Я понимаю.
- Кстати, примирение с нею не единственная наша цель. Есть еще кое-что, улавливаете?
- Неужели вы о гонораре, Холмс?!
- А как же! Или вы сомневаетесь в том, что мы его заслужили? Пока нам заплатили только задаток.
- Немалый. И нам нечего за него предъявить.
- Ей не нужно письмо как таковое, ей нужен покой. Гарантия безопасности. Мы ее уверим в том, что в состоянии обеспечить это.
- Тогда идемте. Вы меня убедили.
Мы быстро сменили халаты на фраки и уже спустя десять минут ехали в кэбе. По дороге беспокойство снова охватило меня. То, на что мы решились, так близко к последней черте, к самой грани, за которой заканчиваются не просто приличия, а вообще какая-либо дозволенность даже по самым легкомысленным меркам. Этот визит - почти оскорбление, и будет немыслимо трудно убедить мисс Еву в обратном.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 21 ноя 2017, 22:36

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

23. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

5 ноября 1895

Харри Рэндалл или, как привычнее для всех, малыш Харри выпал из нашего внимания с тех пор, как Монтегю Сноулз сослался на него в своих показаниях. Он тогда подтвердил слова секретаря, сразу же вспомнив о письме в руках Сноулза и о распоряжении Милвертона насчет ворот и собаки. Слава богу, его инертность не позволила ему принять хоть какое-нибудь осмысленное решение насчет своего будущего, и он остался торчать в доме в компании с еще одним таким же увальнем. Когда мы прошли через ворота, то, пройдя примерно полпути в сторону дома, увидели его неподалеку, бессмысленно слоняющимся по саду. Заметив нас, заскучавший Харри даже обрадовался и улыбаясь пошел навстречу.
- Все разбежались? - спросил Тобби.
- Почти. Остались только мы с Йеном.
- Йен Рэйвен?
- Он самый.
- А что ж ты-то не убрался? - поинтересовался я.
- Куда? Назад в Шропшир? Нет уж, мне здесь лучше.
- Ну так и искал бы работу в Лондоне.
- Я не спешу. Нас покуда не гонят.
- Более того, вам всем даже было велено оставаться здесь.
- Можете считать, что я выполняю приказ! – рассмеялся Харри. - Вообще-то нам с Йеном здесь хорошо. Кухарка сбежала еще вчера, но съестное мы ей не дали забрать. Чего еще надо? Подождем, может, сгодимся новому хозяину.
- А старый как? Нравился?
- Мистер Милвертон? Вполне. Немного противный, но в общем, славный.
- Что ж ты, Харри – ты ведь тоже славный, Харри! – что же ты так не уважаешь его память?
Вместо ответа Рэндалл разинул рот.
- Ты же знаешь, что мы ищем его убийц. Зачем же ты все это время водил нас за нос? Ты хоть соображаешь, что это пособничество в тяжком преступлении? Двадцать лет каторги при самом положительном исходе, то есть если только тебе удастся разжалобить присяжных историей своей безответной любви!
Да уж, разнообразием приемов мы не блещем. Перепугав до полусмерти служанку, в обращении с деревенским парнем в качестве быстрого средства наладить доверительное общение мы вновь избрали угрозы привлечь за соучастие.
- Я…я не хотел, - замычал уроженец Шропшира.
- Ты понял, о чем мы?
- Понял.
- Припомни поточнее, когда мистер Сноулз распорядился насчет ворот и собаки. Можешь сказать?
- Да. В половину одиннадцатого. Я еще удивился, что хозяин до сих пор не отправился спать.
- И ты сделал?
- Да, исполнил, как сказали.
- И ничего не заметил?
- Что именно?
- Ну, например, что ворота уже не заперты…
- Э-э-э…
- …и собака уже на цепи.
- Раз уж вы и вправду все знаете…
- Так ты все-таки сомневался? Харри, запираться нет смысла. Тем более, переживать за Агату Твумндидл. У нас есть ее показания.
- Она сама во всем призналась?
- Да. И теперь она в стороне, а ты – прямо по центру и выглядишь очень плохо. Почему промолчал?
- Вы же сами поняли. Не хотел, чтобы ей влетело.
- Как ты догадался, что это она?
- Сначала я приметил, что переменилась она как-то. Вся расцвела, похорошела. Она мне понравилась сразу, как поступила служить сюда. Но мне она отворот дала, а тут такое. Злость меня взяла нешуточная. Я ведь этого субчика за ночь до того чуть не поймал...

- "До того" это ты про убийство?
- Да. В предыдущую ночь он тоже здесь был. Я его увидел, когда он от нее уже уходил. Шел следом за ним, думал у ворот изловить и поколотить хорошенько. А тут на тебе такое - ворота не заперты оказались! Он и шмыгнул в них. Решил я тогда поговорить с нею по-хорошему. Это как раз в тот день было, в последний.
- Двадцать девятого?
- Да. Только не получилось ничего. Она рассмеялась мне в лицо и заявила, что ее мужчина даст мне сто очков вперед. Он не прислуживает у господ за гроши, а имеет свое солидное дело…
- Это у лудильщика-то солидное дело?
- Она не сказала, кто он. Только, что самостоятельно зарабатывает себе на жизнь и вообще очень достойный жених. Понятно, что наврал он ей. Но больше всего меня задело, как она говорила о его храбрости. Мол, он вступился за нее где-то в подворотне, устроил драку и поколотил ее обидчика, не испугавшись его солидного положения. Тот оказался из богатых, и ее ненаглядного Джека упрятали в участок.
- Она и его имя называла?
- Да, Джеки то, Джеки се, а Харри, значит, ничего особенного!
- Подожди, Харри, а про драку ты это точно знаешь?
- Ну, она так сказала. Переживала, что он не придет в следующий раз, но он пришел.
- Это была уже вторая ночь?
- Не знаю, когда у них это началось. Это было не в ту ночь, когда убили мистера Милвертона, а в предыдущую.
- Понятно. А задержан он был еще ночью раньше?
- Не ночью, а днем. Она удрала на свидание с ним, и там где-то у них это случилось. Миссис Лекерби очень переживала, что хозяин заметит ее долгое отсутствие.
- И что ты?
- А что! Меня такая обида взяла. Думаю, значит, ах вот как! Все время, что она у нас, я ее обхаживал, и ничего. А тут какой-то прохвост так запросто! Ладно, сказал себе, покажу тебе, крошка, чего твой молодец стоит. Решил проучить его как следует.
- Поколотить? - уточнил Тобби.
- Да, намять бока хорошенько, чтобы больше не совался.
- И никому говорить ничего не стал?
- А зачем?
- Вообще-то это называется проникновение в частное владение, - заметил я.
- Но он же не воровать сюда забирался!
- И это говоришь ты! - рассмеялся Грегсон. - Зачем же тогда драться собирался?
- За тем, что Агата - это мое. Имущество мистера Милвертона здесь не причем. Так зачем ему об этом знать?
- За тем, что ты живешь в его доме, Харри. И это уже не твое личное дело, разбираться с Эскотом. Ты был обязан поставить в известность мистера Сноулза.
- Что ж я, подлец что ли! – вскипел Харри. - Ее бы мигом уволили!
- Это уже тебя не касается. Тебе за это платили жалованье.
- Еще как касается! Этот негодяй охмурил ее, заговорил зубы. Известно, как они находят подход к таким дурочкам. Что ж она виновата разве, что уши развесила?!
- Понятно, продолжай, - решил я покончить с бессмысленным спором. - Ты надумал его отвадить, так?
- Да, я решил посидеть той ночью в кустах, покараулить. И тут мистер Сноулз со своим поручением. Хорошо, мне сказал, а не Биллу!
- Уильяму Стэйтону?
- Ему. Тот, как только заметил бы, в чем дело, враз шум поднял бы. Очень дотошный и за порядком следил, еще почище мистера Сноулза. А так, я, как увидел Снука на цепи, сразу понял, чьих рук это дело. К этой зверине не боялись подходить только я да Билл, то есть мистер Стэйтон. А тут, едва она появилась здесь, и трех дней не прошло - гляжу, а она уже пса тискает как котенка. Как у нее это вышло, ей богу не пойму. Так что я давно уже знал, что с собакой она накоротке.
- Понятно. Не удивился, значит.
- Нет! И дураку ясно, малышка в раж вошла и не думает отступать даже. Потому и в ту первую ночь этот мартовский заяц так свободно по саду разгуливал. Для него она пса и привязывала. Думаю, раз так, даже лучше. Тянуть не придется, той же ночью все и решим. Теперь-то точно не упущу. Потому и говорить никому не стал. Это мне потом дурную службу сослужило. Вот собрался ждать, караулить, а сам думаю, мистер Милвертон тоже кого-то ждет, коль письмо получил. Как бы не спутать мне, да не на того наскочить. Решил так - к хозяину гость от ворот направо пойдет к кабинету, а я лучше у окна Агаты дожидаться буду. Это в противоположном крыле, и ошибки не будет. Все равно этот хахаль туда потянется. А вязы близко к дому стоят. Вот я там и затаился. Ближе к одиннадцати вижу, крадется, а с ним еще один. Двое их! Зря я на свои кулаки понадеялся, дело сложнее вышло. Сначала глупость в голову пришла. Вот так потаскуха, думаю, уже одного ей мало! На кого ж мне взбрело глаз положить! Наверное, они ей платят. Ну, а потом прозрение нашло. Какая тут к чертям любовь. Да это ж воры! Просто он привел напарника. Дело темное, а я не готов оказался и растерялся.
- Точно он? Может, другие совсем?
- Он самый, я узнал. Тот, что удрал от меня ночью раньше.
- На них не было масок?
- Нет. Когда они возле окна встали, свет на них падал, и я косматую рожу ее драгоценного Джека хорошо рассмотрел. Это совсем близко от меня было.
- У какого окна?
- Они зачем-то под окном Агаты встали и туда через стекло заглядывали. Вот тогда мне дурные мысли в голову и полезли. А они давай громко шептать друг другу что-то, явно ругались. Джек этот особенно шипел, а тот, второй все за голову хватался и руки заламывал, как женщина. Видно, сокрушался о чем-то. Я уж и не знал, что думать, только тихонечко предавался изумлению за вязом.
- Узнать бы их смог?
- Не знаю. Того второго я вообще плохо рассмотрел. А Джек этот уж больно заросший – борода, усы, бакенбарды. Лица и не видать. Как такого упомнишь.
- Ладно. Что дальше было?
- Ну, они постояли, затем развернулись и пошли в обход дома слева.
- К оранжерее?
- Да. Я понимал, что пока они не в доме, поднимать шум бессмысленно. Ворота отперты, и они через них быстро уйдут. Поэтому, чтобы не упустить их из виду, пошел за ними осторожно, держась за деревьями. И так уверенно они у нас держались, что меня оторопь взяла. Непростые гости. Прикинул, наверное, и оружие у них имеется. И чувствую, коленки-то дрожат. Я уже жалеть стал, что промолчал в свое время. Как бы не случилось дурного, и как мне потом оправдываться за все это? Так мы и дошли до обратной стороны и остановились возле двери в оранжерею. Эта часть сада совсем глухая, и там при желании никого не докричишься. Я просто не знал, что делать. Потом услышал слабый скрип, такое неприятное царапанье, что по коже проняло. Понял, что они вырезают стекло в двери. Работал один, а другой все время озирался. Затем первый ухватил второго за шиворот, и они исчезли с моих глаз. Я понял, что они уже внутри.
- Ты, конечно, побоялся туда соваться.
- А как же! Я ведь понимал, что в оранжерее им нечего делать, но сколько они там будут пережидать? Если б я полез за ними, сейчас бы с вами не разговаривал. Раз уж они не пожалели мистера Милвертона…
- Ну, и что ты сделал?
- Я был сбит с толку и, если честно, совсем пал духом. То есть я не трус, но я был не готов к тому, как все повернулось. Я не понимал, что делать и только чувствовал, что время уходит.
- Пора было уже поставить в известность того же мистера Сноулза.
- Я тоже об этом подумал. По правде говоря, я немножко побаивался мистера Милвертона. Он вовсе не груб, но довольно строгий, и некоторых вещей не переносит…не переносил.
- Например?
- Он не любил, когда кто-то из слуг, кроме Билла Стэйтона разве только, обращался к нему. Только через мистера Сноулза. И если раздражался, это выглядело жестко. Я вспомнил, что кто-то должен прийти. Кто-то, для кого все готовилось.
- Автор письма.
- Да. Я знал, что они ждут в кабинете – хозяин и мистер Сноулз. Он всегда в таких случаях был с ним. Если еще ждут, то не будет ничего страшного, если я осторожно постучусь к ним и все расскажу. А вот если гость уже пришел, дело плохо. Хозяин не терпел, если в такое время беспокоили. Так можно и место потерять.
- Ну и что ж ты решил?
- Думаю, так же обратным путем обойду дом и выйду к парадному входу.
- Так двери же на ночь запирали. Как бы ты в дом попал?
- Запирали, но я совсем забыл. Верите, памяти как не стало!
- Ты мог стучаться в окна слуг, - предложил элементарный выход Грегсон. - Ты же назад мимо вашего крыла пошел, так?
- Да, я бы так и сделал, наверное.
- Выходит, тебе неизвестно, успел ли автор письма зайти в кабинет? - снял с языка мой вопрос Тобби.
- Тогда я этого не знал. А сейчас думаю, не успел.
- Почему?
- Я же говорю, в таком случае мистер Сноулз должен был быть там же с мистером Милвертоном. А он был со слугами в нашем крыле.
- Откуда ты знаешь? - прервал его я. - Ты же был снаружи.
- Все так говорят. Хотя точно этого никто не знает. Их всех поднял на ноги шум, и они высыпали в коридор. И мистер Сноулз был там же с ними.
- Ладно. Дальше.
- Только я тыльную сторону прошел и за угол повернул, как услышал – стреляют. Да много!
- То есть ты с торца левого крыла оказался?
- Да.
- Что, даже там слышно было? - мы удивленно переглянулись.
- Конечно, ночь же, тихо. Да и, говорю вам, выстрелов много было. И все так один за одним – бац, бац, бац! Быстро очень.
- Испугался?
- Нет, наоборот, легче стало. Теперь все ясно – беги, лови. Не о чем думать.
- И побежал?
- Побежал. Обогнул другой угол и через сад. Еще на бегу понял, что надо бы ворота запереть, а то удерут через них. Так и побежал – не к парадному, а наискосок.
- К воротам?
- Да. Вот тогда я и увидел их.
- Они убегали?
- Не совсем так. Отступали.
- Тоже к воротам?
- Да, туда. Шли быстрым шагом, но все время как бы в пол-оборота.
- Оборачивались?
- Да, все время назад смотрели. Продолжали наблюдать, и видно было, что не боятся. Удалялись, а не спасались.
- Странно, - мы с Грегсоном вновь обменялись удивленными взглядами. - И никто на них не наседал?
- Нет. Я, когда стал бегом к ним приближаться, вдруг понял, что остался один. Из дома доносился шум, и это меня запутало. Мне казалось, помощь совсем близко, и парни уже бегут сюда. Оказалось совсем не так. Я был один против них. Если б я это вовремя понял, то, конечно же, не полез бы.
- А так полез?
- Не то чтобы, - застеснялся чего-то Харри. - Это они так подумали. Один, тот, что шел вторым, остановился и вытянул руку в мою сторону.
- С оружием?
- Да, но я не разглядел. Только услышал выстрел и пулю – она совсем рядом надо мною просвистела. Я упал на землю, а тот человек еще два раза выстрелил. Тогда я отполз и спрятался за деревом. Высовываться было страшно. Так что я так долго просидел.
- Как долго?
- Не знаю. Наверное, минуты две-три. Когда же выглянул, никого уже не было.
- Точно помнишь, что выстрелов было три?
- Точно.
- А что ты делал в саду, Харри? - спросил я. - Сейчас, когда мы тебя встретили?
- Пытался найти то место. Нас же все эти дни не выпускали из дома.
- Ну и как?
- Пока никак. Но я помню, что одна пуля прошла совсем рядом над головою.
- Как ты определил?
- Шаркнуло по листве. Я стоял возле дерева. Вот и пытаюсь найти его. Смотрю, может, ветку где срезало, или она в стволе сидит.
Такая рассудительность вызывала доверие. Не похоже, чтобы он выдумал свою историю.
- Так мы тебя отвлекли? Хоть примерно покажешь? Мы тоже поищем.
- Примерно смогу, - оживился он. - Идемте.
- Нет, давай завтра, - остановил я его. - Уже темно совсем, иди в дом. Завтра пост вернут, им и покажешь.
Мы пошли к воротам, и Рэндалл увязался за нами. Какая-то мысль вертелась в голове, неясная в мельтешении.
- Харри, а ты не помнишь, Агата не обмолвилась, где у Эскота случилась драка? - вопрос Грегсона показал, что его раздумья блуждают где-то рядом с моими.
- Да здесь, неподалеку.
- То есть участок, куда его забрали…
- Наш, хэмпстедский. Так вы что, мистера Сноулза с Биллом, выходит, совсем арестовали?
- А что тебе? Нужен кто из них?
- Да так, - замялся парень.
- Жалованья ждешь?
- Нет, нам мистер Милвертон жалованье вперед платил. Просто жалко мне мистера Сноулза, да и Билли Стэйтона.
- Думаешь, не за что?
- Выходит, они виноваты за тех, кого мы не поймали.
- Объясни тогда, кому из вас верить. Твой мистер Сноулз видел из окна, как эти двое улепетывали со всех ног. Ты же утверждаешь, что они отступали спокойно. А Уильям Стэйтон вообще показал, что они побежали в противоположную сторону и перелезли через стену.
Харри в затруднении почесал в затылке, и это на сегодня стало его прощальным жестом.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 24 ноя 2017, 22:21

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

24. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

2 ноября 1895

Дом леди Евы на Фрайри-Корт совсем близко от Пэлл-Мэлл подавил меня уже невероятными размерами холла. В газетах писали, что это подарок герцога, и счастливая невеста совсем недавно переехала сюда. Мы представились, и лакей ушел доложить о нас. Мне казалось, что в таком дворце можно часами разыскивать нужного человека, а можно и потеряться вовсе, и лучше бы так и случилось с этим лакеем, а мы бы убрались отсюда тихонько, чтобы никогда уже не совать носы в дела тех, кто лишь формально пребывает с нами в этом грешном мире, а на самом деле, равнодушно взирает на этот мир с райских высот.
Но пауза была на удивление недолгой. Мисс Ева воочию оказалась еще привлекательнее тех портретов, что прославляли ее красоту в газетах. Но еще больше меня удивил ее спокойный вид. Хладнокровие и воспитание – вот, по-видимому, рецепт безупречного впечатления, какое оказали на нас ее манеры. Одному богу ведомо, каких усилий ей стоило взять себя в руки, и как хлестнула ее новость о появлении тех, с кем ее связывала тайна – весьма щекотливая, а теперь еще и опасная. Виновна ли она в убийстве или нет – в любом случае наша договоренность с нею после того, как оно произошло, не может не вызывать у нее опасений быть втянутой в весьма сложную историю. Удивительно не то, что она предпочла принять вид человека непосвященного, к которому явились по ошибке – это мы предвидели, а то, как блестяще ей это удалось. Я заметил, что Холмс тоже поражен увиденным.
- Добрый вечер, господа, - этот голос был не менее чарующим, что и услышанный мною в ту страшную ночь, и я уже начал вертеть головой в поисках подходящей портьеры, но вовремя взял себя в руки. - Чем могу служить столь знаменитому и почетному гостю, мистер Холмс?
- Сударыня, - торжественным тоном ответствовал Холмс, - мы явились, дабы своим присутствием подтвердить свое неизменное глубоко приязненное отношение к вам. Несмотря на то, что наш визит довольно неожидан для вас и мог бы при определенном и не самом благоприятном стечении обстоятельств выглядеть даже несколько дерзко, особенно с учетом того, сколько сил порой затрачивается некоторыми, хотя признаю, не всеми, но многими на выстраивание между ними и нами опосредованной связи с целью соблюдения анонимности…Безусловно, с нашей стороны было бы недопустимо пренебречь этими вполне обоснованными опасениями и посягнуть на саму суть конфиденциальности, тем более, что, как вы сами не можете не понимать, для нас, сыщиков, это святое. Впрочем, конечно, это действительно так только при условии осознания всей полноты ответственности, присущей особенно нашей профессии, и мы, поверьте, осознаем это как никто!
На этой выразительной ноте Холмс сделал паузу, чтобы оценить реакцию леди Евы и глотнуть воздуху. Я, следивший до сего момента исключительно только за ним и исключительно только с восхищением, тоже посмотрел на гордую красавицу. Мисс Брэкуэл довольно умело изображала замешательство всем своим убедительно потерявшимся видом. Приоткрывшийся рот, который я осмелюсь назвать даже слегка разинутым, впрочем, не утративший при этом своего изящества, частое моргание восхитительных глаз, прерывающее их алмазное сияние, нежной белизны руки, беспомощно свесившиеся как плети, и жалобный ищущий поддержки взгляд, который метался во все стороны - любой возможный элемент человеческой мимики был подобран и использован ею с поразительным искусством. Настоящая актриса. После сообщения слуги ей хватило каких-то минут, чтобы собраться с мыслями, почти мгновенно выстроить стратегию своего поведения и подчинить ей этот сногсшибательный комплекс всех мыслимых выразительных средств. А ведь она еще не прибегла к своему главному оружию. Я сильно засомневался в нашем успехе против такой искушенной противницы. Но Холмс, повидавший и не такое, с той же спокойной уверенностью продолжил:
- Но, с другой стороны, поймите же и нас. В исключительных случаях мы вынуждены не то чтобы изменять этим принципам, на коих зиждется наше рыцарское ремесло, а скорее, действовать более разнообразно и гибко, не выходя, естественно, за их пределы. Иногда в нашей непростой работе случаются ситуации, когда просто необходимо приоткрыть завесу таинственности и заглянуть, так сказать, за маску. И зачастую, как бы парадоксально это ни звучало, в интересах самого анонима. Естественно, нет лишней надобности подчеркивать, с каким почтением или даже, правильнее сказать, пиететом мы к этому прибегаем.
Мисс Брэкуэл, похоже, начала осознавать, что продержаться с помощью одного только молчания не удастся. Пробный шар, брошенный ею, был вполне предсказуем:
- И все же, мистер Холмс, я не вполне понимаю вас.
- Именно поэтому и возникли нынешние затруднения, сударыня! – радостно подхватил Холмс. - Со своей стороны я счастлив заметить, что все то недопонимание, что между нами вдруг возникло, вполне легко устранимо при наличии желания внять разъяснениям, которые мы, прошу учесть, готовы предоставить немедленно.
- Постойте-ка. Затруднения, вы так сказали?
– Вот видите, мы уже находим общий язык, сударыня! Слава богу, что оно – это недопонимание - еще пока свежо и не приобрело характер застарелой взаимной предвзятости! Мы сейчас же с ним покончим, я вижу прекрасные шансы устранить все преграды немедленно же!
- Вы так думаете? Но что за разъяснения, и кто им должен внять?
- Конечно же, вы, дорогая мисс Брэкуэл. Прошу вас поверить в искренность наших слов, равно как и наших намерений как поначалу, то есть до прихода известных событий, и даже еще до того, как пришлось – вынужденно! – заглянуть за уже упомянутую маску, так и по сей день, вплоть до настоящей минуты.
- О, мистер Холмс, ваше умение говорить захватывающе загадочно поистине виртуозно. Эти известные события – вы бы могли познакомить меня с ними?
- Сударыня, события, о которых мне пришлось упомянуть, не могут быть неизвестны ни мне, ни вам, ни кому бы то ни было в Лондоне. И если на первый взгляд наша роль в них показалась вдруг вам неприглядной и даже преступной, так это только оттого, что реальность оказалась невероятнее всех тех домыслов, которые эти события облепили словно рой мух, простите…
- Ничего страшного, - чуть улыбнулась леди Ева. - Рой мух…Это хоть понятно. Продолжайте. Что еще за неприглядная роль?
- Иногда, согласитесь, случается, не сделав в формальном смысле ничего существенного или по обманчивой видимости как будто бы даже навредив, фактически же совершить безусловное благо и где-то даже превзойти самые оптимистичные ожидания. Понимаете?
- Этот фрагмент – да.
- И вот мы вроде бы с пустыми руками - опять же прошу не воспринимать это буквально… и позади нас вроде как руины, пепелище да еще и много шуму, чего, естественно, никто не хотел и не предполагал, хотя по совести, сударыня, стоило бы, особенно, тем, кто втянул нас в это. Теперь уже не приходится сомневаться, что ситуация, сами понимаете, нешуточная, и случиться могло все самое худшее и даже хуже того, что случилось. Так вот, ответственно заявляю вам, что все эти досадные огрехи и вроде как бы даже фатальные осечки, приведшие, как показалось бы непосвященному глазу, к катастрофе, все это лишь иллюзия, хоть и выглядит она так правдоподобно, что и сущая правда рядом с нею покажется самой наглой ложью. На деле же мы явились к вам с бесценными дарами, добытыми доблестью, достойной всеобщего прославления, если б не секретный характер миссии, из-за которой о подвиге этом общественность так и не узнает, ибо на наших устах, можете не сомневаться, печать молчания лежать будет вечно. В итоге, если хорошенько поразмыслить, вместо фиаско, крушения надежд и вечного позора на голову несчастной, вверившейся нам, достигнут абсолютный успех, и ее честь отныне вне опасности, в этом я могу вам смело поклясться!
- Хорошо, мистер Холмс, - лицо будущей герцогини Доверкор оживилось надеждой. - Кое-что начинает проясняться. Мы выяснили, что вы совершили какой-то благородный поступок, и я, поверьте, зная о вашей репутации и являясь фанатичной читательницей рассказов о вас, нисколько в этом не сомневаюсь. Более того, я уверена, что вы во всяком подобном случае поступаете именно так, ведь за эти добродетели мы и любим вас и гордимся тем, что живем в одну эпоху с вами. Но ведь вы, как я поняла, ожидаете от меня не просто реакции участливого слушателя, верно? Вы имеете в виду, что все это имеет ко мне непосредственное отношение?
- Из-за одной лишь возможности поведать вам постороннюю историю я бы при всем своем желании составить вам общество все же не осмелился бы отнимать ваше время. Тем более, что, как всем известно, оно вам особенно дорого по причине приближающегося грандиозного события в вашей жизни, с чем, надеюсь, мне еще представится возможность вас поздравить.
- Благодарю вас.
- Опять же, именно с той целью, чтобы такая возможность зиждилась не на пустых надеждах, а на твердой уверенности в вашем благополучии, тем более, что, если бы речь шла только о наших надеждах, этому можно было бы не придавать особенного значения, но никак невозможно отнестись подобным образом к надеждам вашим и по тому же поводу, ведь вам же тоже, сударыня, хотелось бы себя поздравить, не так ли? Так что, как видите, получается, что все связано, как ни посмотри.
- Мистер Холмс, только что вы как будто поставили предстоящее устройство моего будущего в зависимость от вашей истории. Что же получается? Ваша история – моя история?
- О если бы только…
- Мистер Холмс! – мисс Ева не повысила тона, но что-то в разговоре изменилось. Игра в кошки-мышки ей явно наскучила, и она приготовилась изменить ее правила. - Можно ли мне, несмотря на упомянутый вами секретный характер вашей миссии, поинтересоваться, каким образом я оказалась причастна к ее блестящим результатам?
- Прошу вас извинить меня, если я повторюсь…
- Нет-нет, пожалуйста, это я прошу вас! Я не сомневаюсь в том, что все, что вы сказали…м-м-м…имеет место быть, но… Я думаю, произошла какая-то нелепейшая ошибка. Все услышанное для меня полная неожиданность.
- Ошибка исключена, сударыня. Пусть прискорбие, с которым я вынужден возразить вашему предположению, хоть отчасти искупит мою настойчивость. Поверьте, нет большей пытки для меня, чем упрямствовать и твердить неудобное вопреки вашему очарованию, находясь в столь двусмысленной…нет, тресмысленной ситуации. Щекотливость вопроса, как вы уже заметили, связывает меня по рукам и ногам…
- В самом деле? Но ведь мы, кажется, никогда ранее не встречались.
- Именно так. И как раз поэтому я пусть где-то даже и пространно и, возможно, чрезмерно завуалировано коснулся вопроса посредничества, точнее, его широкого использования в наших взаимоотношениях с теми, кто…
- Ничего не понимаю! – весь вид леди Евы приобрел нетерпение, и вместе с ним обострение черт, что только подчеркнуло их красочный эффект, словно на раскаленной гравюре. - Мы битый час ходим вокруг да около! Мистер Холмс, может быть пора уже перейти к чему-нибудь конкретному?
- Вы не представляете себе, сударыня, как невероятно бережно я стремлюсь ввести вас в суть дела, и какие колоссальные трудности испытываю я на этом зыбком пути, ибо хоть сколько-нибудь прямое упоминание, даже самое деликатное, даже ничтожнейший намек представляется мне все же недостаточно почтительным и учтивым в отношении такого святого существа как вы. Иначе и быть не может, поскольку это конкретное…
- Ну же, господи!
- …как вы поразительно точно подобрали нужное определение, так вот, это самое конкретное относится к интимной стороне вашей жизни, и моя неловкость…
- Ах вот как?! – глаза величественной девы засверкали так, что я почувствовал два сильнейших позыва, не совсем совпадающих направлениями моего устремления – жажду обладать леди Евой навеки и желание сбежать из этого дома немедленно и тоже навеки. Гнев и изумление, устремившись на нас как ветер, распахнули все ее черты в фигуре и, особенно в лице настолько, что, казалось, передо мною сбросила одежды сама леди Годива. Это была нагота души, но такая неистовая и бескомпромиссная, требующая такой же честности до самоотречения, что я почувствовал себя готовым повторить судьбу нерадивого Тома и даже поселиться для этого в унылом Ковентри. У меня зачесался нос и заслезились глаза. Пока я тер их и чихал, та, что, казалось, не сошла, а обрушилась на нас с бессмертного полотна Ван Ноорта, успела прийти в еще большее неистовство:
- Теперь уже вам точно не избежать объяснений, мистер Холмс! Исчерпывающих, вы слышите?!
- Я готов, - ответил Холмс.
- В таком случае я вынуждена повторить свой вопрос. Чем обязана вашему вниманию, господа?
- Сударыня, всему виной один пространный документ. Вернее, поначалу он не казался нам таковым, ибо в нем присутствовали довольно исчерпывающие объяснения той необычной ситуации, в которой он был нам передан, и особенно, еще более необычной ситуации, в которой нам предлагалось принять и провести дело. Поставленные условия были исключительны, если не сказать, практически не выполнимы, и, если бы не наш неискоренимый гуманизм и готовность принять любой бой, даже настолько неравный, то трудно сказать…скажу даже яснее – никто другой не взялся бы за такое безнадежное и рискованное дело кроме нас. Приди в голову моему другу Ватсону зачем-нибудь свести счеты с жизнью – повеситься или застрелиться – и то у него было бы больше шансов остаться в живых, чем в случае его участия в этом деле, но он тоже ни секунды не сомневался.
- Почему же?
- Что почему?
- Почему при попытке самоубийства у него было бы больше шансов?
- Ну, он мог забыть зарядить револьвер или неправильно подобрать длину веревки и шмякнуться на землю.
- Могу я видеть этот документ?
Леди Брэкуэл не взяла, а выхватила письмо и, едва бросив на него взгляд, торжествующе воскликнула:
- Это не моя рука! Вы верите, или мне показать вам мои бумаги?
- Прошу вас прочитать, сударыня. Там есть объяснение этому.
Мисс Ева несколько секунд всматривалась в невозмутимое лицо Холмса, затем внимание ее обратилось к письму. Высокий лоб, своей безупречной белизной, чистотой формы и неподвижностью сфинкса посрамивший бы любую мраморную голову, что мне довелось видеть, был рассечен резкой морщиной. Сомневаться не приходилось - самообладание античной царицы дало глубокую трещину.
- Что за абсурд?! Никогда бы не написала ничего подобного! Спрятаться за чужой почерк - это еще что за комедия?! Поверьте, уж у меня достало бы духу написать вам без посторонней помощи.
- Значит, вы не писали этого письма?
- Мне повторить как-то понятнее?
- Простите, сударыня, в этом нет нужды. А кто-нибудь еще в этом доме мог написать его?
- Почему именно в моем доме?
- Посредник, доставивший письмо, вернулся сюда. Это установлено точно.
- Что значит, установлено? И кто этот человек?
- Его зовут Арчер. Хотя возможно…
- Никакого мистера Арчера я не знаю. Вы ничего не путаете?
- Сударыня, теперь я уже не сомневаюсь, что он назвался вымышленным именем. Раз уж началось с чужой руки, стоит ли удивляться, во что все вылилось. Тотальная секретность. Вот видите, как сложно исполнять свое дело и приносить пользу обществу, когда клиенты норовят напустить туману даже на самые невинные вещи.
- И он действительно был здесь?
- Да, он вошел в парадные двери вашего дома двадцать пятого числа прошлого месяца примерно в три часа. Чтобы было понятнее, его приход сюда случился сразу же после нашей беседы с ним. Тогда он и принес это письмо. Несомненно, здесь он появился с отчетом о нашей встрече.
- Так вы выследили его?
- Что поделать, сударыня. Я уже коснулся некоторых, клянусь вам, весьма редких эпизодов нашей практики, когда исключительно ради блага самих же клиентов мы…
- Так-так. Кто бы мог подумать, - леди Ева, возвращая письмо Холмсу, посмотрела на него с каким-то новым то ли печальным, то ли саркастическим выражением.
- И теперь после вашего отрицательного ответа у нас оборвалась последняя ниточка, связывающая нас с той, ради кого мы, презрев страх и получив лишь скромный задаток, рисковали своими жизнями. Да-да, сударыня, сумма была весьма невнушительная. Обычно нам предлагают гораздо больше, но мы учли тяжелые обстоятельства клиентки и решили в чем-то ущемить себя. Так вот. Подумайте, может, кто-то из живущих здесь все-таки связывался с мистером Арчером – будем называть его пока так. Ведь чье-то же поручение он исполнял, не так ли?
- Мистер Холмс, как я сумела понять, несчастная, попавшая в беду, просила вас не только о помощи, но и о возможности остаться инкогнито. У вас был выбор либо принять условия, либо отказаться. Третьего не дано. Как же вы сумели отыскать для себя эту несуществующую возможность, и как ухитрились примирить себя с таким действием?
- Этот третий вариант был лучше. Мой отказ не был выгоден никому.
- И все же. Вы не только успели установить место, но теперь еще и допытываетесь, просите меня посодействовать вам в нещадном преследовании той, что трепещет от стыда и ужаса перед оглаской. У меня не укладывается это в голове.
- Вот-вот. Подумайте, пожалуйста, кто-нибудь подходит под мое описание? Интересует, естественно, женщина. Скорее всего, достаточно молодая особа.
- Я услышала достаточно, вы же меня услышать не хотите. Ваш образ представлялся мне исполненным сострадания и благородства. На деле же я вижу лишь механичное следование сугубо профессиональным интересам, чему подчинены все ваши специфические таланты. По-видимому, эти таланты – и есть та правда, возможно, единственная, что связывает вашу действительную личность с литературным плодом мистера Дойла. Их вам, как вижу, и в самом деле не занимать, и, раз уж вы так настойчивы, вам и без моей помощи удастся выяснить, кто еще помимо меня проживает здесь.
- Прошу поверить, сударыня, я чту вашу…мы чтем…чтим с доктором Ватсоном…
- Не смею больше вас задерживать, господа.
И вот мы уже на Фрайри-Корт и бредем в сторону Сент-Джеймсского парка. Холмс хмуро запахивается в свой плащ и извлекает из кармана трубку. Я узнаю ее по особенному обгрызенному мундштуку – Холмс предпочитает терзать ее, когда сильно раздражен.
- Вы захватили именно эту трубку, потому что ожидали, что будете расстроены?
- Я огорчен не столько ее ответом, хотя и это не сулит ничего хорошего. Хуже то, что мы сильно испортили отношения с нею. Не хотелось бы, чтобы герцог узнал от нее о нашей беседе.
- Говорят, он влюблен в нее как мальчишка, хотя ему уже за шестьдесят.
- Вот-вот. Если она преподаст ему это в своей интерпретации, нам лучше бы не попадаться под руку этому мальчугану.
- Признаюсь вам, Холмс, я тоже влюблен в леди Еву.
- Когда успели? – как-то не очень удивился Холмс.
- В последний час! – с чувством заявил я.
- А как же леди Икс или хотя бы мисс Зет? Вы решились изменить им, даже не встретившись с ними?
- Насчет мисс Зет ничего не скажу – горничные все-таки не мой уровень – а вот леди Икс все еще в моем сердце. Но теперь ей придется за него бороться, потому что она не единственная претендентка. Что поделать, меня влечет к роковым женщинам, словно мотылька на пламя свечи.
- Я это заметил.
- Неужели? – удивился я. - Наверное, по особенному возвышенному выражению лица, какое становится у всякого влюбленного?
- Нет. Просто ваш домашний халат прожжен в нескольких местах и до безобразия заляпан парафином. Кстати, ваша влюбленность в обеих не объясняется ли тем, что это на самом деле одно лицо? Вы пытались распознать голос? Это было главное ваше поручение.
- Я уверен, Холмс, - сказал я с чувством, что должен прикрыть своей грудью леди Еву, к чему бы это ни привело, - уверен, что мисс Брэкуэл не было той ночью с нами.
- С нами – понятно. Там все были против нас. А с ними? С Милвертоном и его помощником?
- Нет. Ее вообще там не было. Тот голос был совсем другой.
- Вот как? Ну, ладно. Я тоже склоняюсь к этому.
- Так что же теперь делать?
- Все просто. Одно из двух. Или она лжет – и я по прежнему больше склонен считать так – и заказ для нас поступил именно от нее, или же с нею проживает кто-то еще – относительно молодая женщина с высоким положением. В одном она права. Для меня не составит никакого труда выяснить это. Вот этим я и займусь в самое ближайшее время. Сейчас мы с вами расстанемся. Отправляйтесь, Ватсон, домой. По дороге накупите прессы побольше. Может, что-то уже просочилось в газеты. Категорически необходима каждая крупица информации.
- Скуплю все, что попадется. Но в «Таймс» уже был комментарий Лестрейда, что вследствие деликатного характера дела расследование будет закрытым для газетчиков. А вы?
- У меня два дела. Первое я вам озвучил. Второе…ну, здесь, если только крупно повезет, но попробовать стоит. Надо последить за домом. Кто знает, а вдруг этот Арчер снова сюда наведается? С трудом в такое верится, но если они сделают такую промашку, то это будет настоящая удача. В последнее время нам что-то стало ее не хватать.
Так мы и поступили. Я вернулся домой и в ожидании своего друга принялся изучать прессу. Из растерянных и разрозненных заметок газетчиков было очевидно, что эта публика пребывает в полном неведении по поводу как обстоятельств самого преступления, так и успехов полиции в его расследовании. Холмс появился совсем поздно.
- Итак, Ватсон, кое-что есть. С Арчером не выгорело, но домочадцы из Холдингтон-Хаус нам теперь известны. Ненужное сразу же отбрасываем, поэтому к черту старуху кухарку и горничных. Единственный подходящий объект – зато какой! – родная сестра мисс Евы. Джудит Брэкуэл. Моложе на два года, но темпераментом даст фору старшей. У нее тоже дело близится к устройству личной жизни. Поговаривают про блестящую партию из дипломатического корпуса.
- Странно, как она осталась в тени. Я о ней решительно ничего нигде не встречал.
- До поры до времени, Ватсон. Вся эта суета с прицелами леди Евы на герцогский титул подняла столько пыли, что Джудит пока что под этим облаком не видать. Пресса вовсю смакует амбиции старшей сестры, но когда там все уляжется, и отзвучат свадебные марши, возьмутся за младшую. Вероятно, Джудит заблаговременно подчищает хвосты, если таковые успели отрасти. В общем, насчет кандидатуры - попадание в яблочко.
- Принимаетесь за Джудит?
- Принимаюсь за ужин. Я страшно голоден.
- Я предупредил миссис Хадсон, что вы поздно вернетесь, так что ваш ужин она отнесла в вашу комнату.
- Весь ужин? – удивился Холмс, - Целых два ингредиента?
- Да.
- Похвально, - Холмс заметно повеселел. - Как обычно, превосходный черствый хлеб и подтаявшее масло?
- Нет, - ответил я, - сегодня чуть скромнее. Хлеб и нож, тоже превосходный. Миссис Хадсон порезала им палец, так что отрезать хлеб вам придется самому, будьте снисходительны.
- Это нетрудно, - кивнул Холмс. - Новости обнадеживают, а иного нам и не надо.
Мы сошлись на мнении, что обе сестры заслуживают подробного исследования, но с мисс Евой пока придется повременить.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 27 ноя 2017, 22:02

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

25. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

5 - 6 ноября 1895

Выстрелы – все шесть – донеслись издалека не вполне отчетливо. Мы переглянулись несколько смущенно, так как изначально не видели особого смысла в эксперименте в отсутствие главного его участника и не отменили затеянное, только чтобы хоть формально закрыть вопрос. Джозеф Барнс снова заставил себя разыскивать. До проверки его слуха, а заодно и показаний, затеянной Грегсоном, оставалось еще достаточно времени, когда мы расстались с Рэндаллом и отправились в хэмпстедский участок. Там Тобби попытался в своей извиняющейся манере учинить крайне вежливый разнос за самовольное снятие дежурства в Эплдор-Тауэрс, и, только благодаря моему вмешательству, местный констебль сообразил, что джентльмены из центрального управления явились к нему не с дружественным визитом, а с претензиями к работе его подразделения. Пристыженный он тут же при нас снарядил парочку лентяев, отправившихся к злополучному дому с заметной неохотой, и принялся вместе с нами просматривать журнал на предмет записи о приводе Джека Эскота. Однако, к нашему глубочайшему разочарованию никакого упоминания об этом в журнале оставлено не было.
Мы вернулись к дому и стали дожидаться Барнса у ворот, однако в назначенное время он не явился. Человек, отправленный к Кэрри, доложил, что сторожа не видели и там. Когда же мы прибыли в Кэмден, его тело только что выудили из канала Риджентс ярдах в двадцати ниже по течению от его дома. Грегсон расстроился прилично, подозреваю, больше из сострадания, хотя, конечно, и из практического интереса. Я же – гораздо меньше, потому что, во-первых, в отличие от Тобби не планировал всерьез полагаться на такого свидетеля и использовать его информацию, а во-вторых, такой печальный финал меня особо не удивил. Ничего, в общем-то, сверх естественного. Скатывающийся на дно человек, чье внимание едва ли не постоянно было притуплено очередной дозой бренди, вполне мог оказаться там в прямом смысле. Береговая зона в том месте выглядит нехорошо, особенно, на одном участке, где почва вздыбилась, вывернув камни, служащие чем-то вроде брусчатки. Образовался уклон к воде, и после дождя идти там по скользким камням вдоль канала опасно, тем более, что и ограждения как такового нет, а если еще и в темное время… Свалиться ничего не стоит и трезвому, а выбраться самостоятельно из холодной ноябрьской воды было бы проблематично и более здоровому человеку. Трудно сейчас установить, когда это случилось. Вероятно, когда Барнс вышел из дома, чтобы отправиться на очередное дежурство. Никто не слышал ни крика, ни вообще чего-нибудь, что могло бы подсказать, как это произошло. Поэтому пришлось пока довольствоваться этим предположением. Тело отнесли под фонарь, и мы, осмотрев его, не нашли не то что серьезных ран, но даже ссадин или синяков.
- Интересно, он свалился здесь, или его отнесло? - поднялся с корточек Тобби. - Как думаешь?
- Никак, - пожал я плечами, не пытаясь даже спрятать равнодушие. - Не вижу смысла тратить время, у нас полно дел. Прискорбный несчастный случай, только и всего. Ты же видишь, что это за место.
- Вижу, но если подумать, все-таки это странно. Да, место неудачное и ходить тут опасно. Но он же тут жил, он знает эти места. Что, не было обхода? И угораздило его на эту неловкость именно сейчас.
- Ты рассуждаешь так, словно речь идет о здравом человеке. Сам подумай, кому бы понадобилось такое?
- А вдруг те трое отыскали его?
- Трое или двое?
- Трое. Кэбмен с ними, я чувствую.
- Ты увлекаешься, вот что, - попытался я урезонить его. - Тебя раззадорил гангстерский сюжет, но мы пока еще в Англии. Каким образом они на него вышли?
- Он же сказал им, что служит у Кэрри сторожем. Они могли наведаться туда и разузнать его адрес.
- Это можно проверить.
- Проверим. Но не обязательно расспрашивали самого Кэрри. Скорее всего, действовали хитрее. Старик разговорчивый, болтал со многими и нередко лишнее. Поспрашивать о нем в округе им, думаю, особого труда не составило.
- Если так, понадобится вскрытие?
- Обязательно.
После этого встал вопрос, что делать дальше, и вот тогда Тобби настоял на том, что запланированную проверку все-таки следует провести. Наступил уже вторник, когда мы вернулись в Эплдор-Тауэрс и первым делом по рассказу Барнса примерно определили место возле стены, где он услышал выстрелы. Я смирился с тем, что окно будет открыто. В противном случае просто не было смысла во всей этой возне. Грегсон дожидался на тропинке, а я, проинструктировав полисмена в кабинете и подняв раму, вернулся к нему. Полисмен почему-то начал стрелять раньше, чем мы договорились, но я все же успел вернуться. Вот тогда, едва мы с Грегсоном воссоединились, они и донеслись до нас и оставили смешанное впечатление. Мы расслышали все шесть, но мы были готовы к этому; стояли, напрягая слух, и нам не мешал хруст гравия под ногами, как Барнсу, когда он шел по тропинке.
- Он говорил, это было громко, так? - подал голос первым Тобби, едва пальба прекратилась.
- Да.
- Мы же не будем спорить? Хотя бы в этом?
- Не будем, - согласился я. - Слово «громко» здесь определенно не подходит. Сомневаюсь, что мы бы их расслышали, если бы не ожидали этого. По крайней мере, мы бы не были так уверены в их количестве как он.
- Тогда те три выстрела, что он услышал, это то, о чем я подумал?
- Еще три часа назад я бы не сомневался, что тут вообще не о чем думать, но после слов Рэндалла, если, конечно, и он не врет…
- У тебя все врут. Конечно, Барнс слышал те самые три выстрела, что были выпущены в сторону малыша Харри. То место, что он описывал, гораздо ближе досюда чем дом, поэтому они звучали громче, чем то, что мы сейчас услышали. Поэтому-то Барнс был так уверен, что расслышал все, и их число действительно совпадает с тем, что утверждает Рэндалл. Все сходится. Или хочешь проверить?
- Проверить? - удивился я. - Когда?
- Да сейчас же! Отведи полисмена на то место, что указал Рэндалл, и заряди ему револьвер.
- Помилуй! Опять палить?!
- А что такого?
- Ты хочешь разбудить всю округу? Газетчики завтра не сговариваясь напишут, что убийства в проклятом доме и не думают прекращаться.
- То есть ты согласен…
- Да я не спорю. Пусть так. И что?
- Мы потеряли важнейшего свидетеля. И ты будешь по-прежнему утверждать, что с Барнсом приключилась случайность?
- Что ж, твоя версия вполне убедительна, Тобби, но ты не желаешь смотреть наперед. Что нам дает тот факт, что ты только что почти доказал убийство? Выходит, эта банда снова нас опередила и отсекла последнюю нить, которая еще как-то призрачно могла нас на них вывести. Я тебе уже давно предлагаю заниматься другим, но ты упрямишься. Если ты прав, то это ты виновник его смерти. Не исключено, что они раньше вышли на его след и следили за ним, чтобы понять, насколько он опасен. Поначалу он был пассивен, и это, возможно, спасало его. Но твоя настойчивость разговорила Барнса, и они поняли, что иного выхода нет.
- Ладно, возможно, твой упрек справедлив. Однако я тебя не узнаю. А как же истина, и где же твой интерес сыщика? Тебе, как будто, вовсе не хочется раскрыть дело?
- Я уже говорил тебе, что это особенное дело. Исключение, когда об истине лучше забыть. Да и что ты подразумеваешь под нею?
- Ты не затянешь меня в философские лабиринты. У меня все просто, я хочу найти убийцу. Это соответствует требованию закона, которому я служу, и моим профессиональным пристрастиям.
- Хорошо, а портрет жертвы? Скажи честно, тебе так уж хочется покарать убийц Милвертона? Они лишь орудие, рука провидения, свершившая возмездие, которое он давно заслужил. Ты собираешься подставить под сомнение высший суд? Пересмотреть и отменить его приговор?
- Какой же ты ловкий, Фокси! - рассмеялся Тобби смехом, конвульсивным от бессилия. - Высший суд! Сейчас это выражение тебе очень пришлось впору, обыкновенно же ты посмеиваешься над такими понятиями.
- Какими?
- А такими! Справедливость, совесть и так далее. Ты же сам не раз говорил, что все это очень расплывчатые категории с размытыми неустойчивыми границами, кажется, так ты выразился? Я уж не помню в точности твои доводы, но ты умеешь быть убедителен. И тогда, доказывая обратное, ты хоть и не переманил меня на свою сторону, но по крайней мере сумел обезоружить в споре своей эффектной аргументацией.
- Но даже я вынужден признать, хоть ты и считаешь меня беспринципным, что иногда в совсем уж красноречивых историях такие понятия вполне применимы. Наш случай таков. Говорю тебе, это пьеса не из наших времен, ее сюжет откуда-то из средневековья. Все очень мрачно, символично и драматургически безупречно оформлено. Зачем ломать такую постановку? Напротив, мы можем дать ей продолжение, добавить акт или два и венец всего - торжественный финал. Суд над негодяями, пособниками. Пусть изничтожат сами себя, указывая друг на друга и перекладывая вину.
- Если уж те, кого мы ищем, действительно благородные мстители, как ты пытаешься их представить, пусть найдут в себе смелость довериться суду, а не прячутся как крысы. Они отстояли чью-то честь, вступились за слабого? Прекрасно, это сильный довод, так что нечего стесняться своей доблести. Присяжные - обыкновенные люди, не лишенные сантиментов. Это произведет сильное впечатление. Так почему же не рискнуть и не положить на чашу то, что вызовет искреннее всеобщее одобрение?
- Это демагогия, Тобби. Ты прекрасно знаешь, что перевесит. Будет крайне неразумно отправиться на каторгу из-за такого подлеца. Совершенно не практично.
- Вот в этом-то и дело. Мстители всегда не практичны. Задуманное так важно для них, составляет весь смысл жизни, что после свершенного в ней самой не остается ценности. Потому и не заботятся об укрытии. И не только мстители. Каждый, полагающий себя правым больше скорее по совести, и оттого не очень сведущий в законности. Вспомни капитана "Миньонетт". Как его звали?
- Паркер, кажется.
- Нет, это имя юнги. Ричард Паркер.
- Точно, не повезло мальчишке.
- Ну и словечки же ты подбираешь! - Тобби в который уже раз шокирован моей прозаичностью.
- Не понимаю, что так задело твою чувствительность, - искренне недоумеваю я в ответ.- Или ты находишь, что "не повезло" - не самое подходящее определение судьбы бедняги, употребленного в пищу собственными собратьями?
- Вот именно. Такие истории у нормального человека просто обязаны вызывать содрогание. Ты же своими небрежными формулировками, Фокси, будто бы стыдишь всех тех, в ком с такой болью отозвалась их человечность.
- Эта ваша человечность филантропов есть ни что иное как разыгравшееся воображение. Вы зачем-то даете ему полную волю, и оно бесконтрольное терзает ваши нервы. То, с какой готовностью вы каждый раз отдаетесь этой пытке, тревожило бы меня, если бы я считал себя обязанным подобно вам соваться в чужие дела и души. Но я спокоен еще и потому, что нахожу мазохизм явлением скорее забавным, нежели нездоровым. Ну так как же звали нашего капитана?
- А капитана звали Томас Дадли, - покорно принял Грегсон то, как я бесцеремонно оборвал дискуссию на столь животрепещущую для него тему морали. - И ему тоже могло крепко не поздоровиться. Он висел на волоске, а мог повиснуть и на веревке. Но он не побоялся, хотя мог спокойно замести следы. Достаточно было выбросить останки несчастного в море.
- Ну, там несколько иной случай. На его стороне был кодекс моряка - негласный, конечно, но все же силу вековых традиций оспорить непросто.
- И все равно он сильно рисковал своей жизнью. И команда вместе с ним. Наши же герои оттого и неуловимы, что очень практично подошли к делу. Сначала практично приценились и, уверен, не продешевили.
- Думаешь, исполняли чей-то заказ?
- Не сомневаюсь. Наемные люди.
- А женщина? - спросил я с мыслью, что пора бы уже мне узнать, что такое у Тобби на уме, что не позволяет направить его в нужную сторону. - Ее мотивы?
- С нею вообще ничего не ясно. Если бы она шла мстить, должна была быть вооружена. Те, что стреляли в Рэндалла, как выясняется, были с револьвером, как минимум с одним. Почему же никто не применил в кабинете собственное оружие? Все запутывает этот револьвер Милвертона.
- И все равно ты собираешься искать эту женщину, хотя это безнадежное дело.
- Я веду расследование и вынужден избегать оценок, - ворчливый тон вернулся к инспектору Грегсону. - Но мне точно не хочется, чтобы мы предъявили суду оговоренного человека, к чему ты меня упорно подталкиваешь.
Мы прервали спор, чтобы он не привел к ссоре. Больше всего этого не хочу я, побаиваясь, что Тобби в запале может перейти к острейшему для него вопросу, который я, напротив, в обсуждениях с кем бы то ни было намерен избегать до последнего. Порой мне кажется, что имя Адэра так и вертится у него на языке и в горячие моменты готово сорваться с губ требовательным вопрошанием.
В итоге расстались мы уже под утро. Я отправился к себе, а Грегсон остался в Эплдор-Тауэрс, чтобы с утра пораньше наведаться к Твумндидлам на Лэдброук-роуд и выяснить у Агаты все про странную драку, в которую ввязался ее возлюбленный. Увиделись мы уже в Ярде ближе к полудню, когда Грегсон вернулся из Ноттинг-Хилла.
- У меня сногсшибательные новости.! - глаза его горели каким-то озорным огнем. - Джонс здесь?
- Причем тут Джонс? - даже несколько растерялся я.
- Может статься, очень даже притом. Знаешь, с кем подрался Эскот?
- Так все-таки была драка?
- Да. Агата Твумндидл подтвердила. Стычка случилась на ее глазах чуть поодаль от Сквайрз-Маунт. Ну, угадай!
- Это что, известная личность?
- Еще бы! - расхохотался Тобби. - Доктор Уотсон! Знакома тебе эта личность?
- Что еще за глупости?! - удивился я. - Это точно установлено?
- Да. Он признал это.
- Ты его видел?
- Видел, причем там же возле Эплдор-Тауэрс.
- Ты был там?
- Да, я забрал Агату из Ноттинг-Хилла и отвез туда, чтобы она все показала на месте. И вот тут нарисовался наш доктор.
- Вот те раз! И что же он там делал?
- Вот это самое интересное. Он наплел кучу небылиц, и вообще изворачивался как уж на сковороде. Агата запомнила его с того раза, и он, представляешь, пока она все это мне описывала, словно по заказу оказался рядом! Ей только оставалось показать мне на него.
- Подожди, - остановил я его. - Твумндидл же обратился к Холмсу за розысками Эскота. Доктор тоже, вероятно, в этом участвовал. Так они и пересеклись.
- Да, но вся соль в том, когда! - у Грегсона вновь засверкали глаза. - Твумндидл пришел к Холмсу перед самым убийством.
- Верно. Двадцать девятого.
- А драка была двадцать седьмого.
- Это точно?
- Точно. Спрашивается, как доктор Уотсон мог пересечься с Эскотом за два дня до того, как они с Холмсом получили на него заказ?
- Ну, а его ты об этом спросил?
- Конечно. Он начал молоть совсем уже смешную чепуху, мне стало жаль его, и я отстал. Вообще я несколько раз загонял его в угол, и вид у него делался такой, будто он сейчас лишится сознания. Я сам подсказывал ему более менее подходящие отговорки.
- Ну ты даешь! - не сдержался я. - Надо было дожимать его. Это скользкий Холмс способен выкрутиться из любой ловушки, а доктор – жалкий тип, долго бы он не продержался. Ты уже почти все вытянул из него.
- Зачем? Не хочет, не надо. Обойдемся без него. Где Джонс?
- Наш Этельни Джонс?
- Да. Надеюсь, он в Ярде?
- Не знаю. А зачем?
- А затем. Он был в участке Хэмпстеда, когда туда привели доктора и Эскота. От него-то мы все и узнаем.
- Странно. Что он там делал? Искал приданное нашей бедняжки?
Этельни Джонсу в последнее время как-то стало не везти с делами. Вернее, так было, в общем-то, всегда, но раньше ему удавалось придать своим личным неудачам вид этакой коллективной промашки, затмения разума у целой группы лиц, на которых ему за неимением у себя десятка рук, ног и глаз пришлось положиться. С последними же неудачами выходило так, что они еще и неудачно оправдывались, перекладывались и отрицались. Бартнелл, в свою очередь, зачем-то повесил на него безнадежное дело по розыску исчезнувшего богатства мисс Морстен, что только усугубило депрессию толстяка. Поговаривают, он даже начал худеть. Слух идет от Карпентера и Саутклиффа - двоих относительно недавно переведенных из Портсмута инспекторов, отличившихся в нашумевшем пару лет назад деле контрабандистов из Гамбурга. Бедолаги вынуждены делить с ним кабинет. Остальные, как и я в свою бытность инспектором, стараются держаться подальше и не спешат убедиться в справедливости догадки молодых ищеек с юга. Джонс в своем умении быть в тягость достиг значительного разнообразия приемов – это и кислое брюзжание, и взрывы истеричных упреков, и молчаливая злоба, выжидающая удобного случая отомстить. Не представляя, где искать сгинувшие сокровища Агры (я и сам, признаться, себе этого не представляю), он, тем не менее, вынужден имитировать активную деятельность. Не всегда это отлучки. Джонс вообще-то убежденный сторонник интеллектуальной работы в чистом виде, не замутненной бессмысленной суетой среди лондонских улиц. Вот и сейчас, когда мы отворили дверь его кабинета, он в немыслимом для своей комплекции прыжке сменил полулежачее положение и из развалившейся в кресле ленивой скотины превратился в деятеля, рассматривающего через лупу какой-то предмет, кажется, пробку от своей же чернильницы, которую он успел схватить, если я правильно разглядел.
- Добрый день, коллега! – поприветствовал его Тобби, а я в знак присоединения кивнул.
- Рад вас видеть, господа пилеры! - громко и с ироничным пафосом воскликнул Джонс, отрываясь от захватившего его занятия с подчеркнутой досадой.
Это прозвище среди обывателей давно уже сменилось на более привычное нам словечко «бобби», но некоторые старые служаки среди нас пользуются им, возможно, чтобы подчеркнуть свое длительное пребывание в рядах полиции, хотя, конечно, и они уже не застали его активное хождение в обиходе.
- Как продвигаются ваши розыски? – искусно маскируя убежденное неверие в Джонса вежливостью, поинтересовался Тобби.
- Идут себе вполне, - пожал плечами Джонс. - Лучше скажите, почему вы шатаетесь без занятий? Вам-то выпало дело поважнее. Парламентские кулуары, так сказать, закулисная возня, политика, одним словом. Газеты, вижу, так и пестрят заголовками.
- Газетчикам велено молчать, - безучастно отреагировал на издевку Грегсон. - И занятие мы себе вроде бы придумали. По крайней мере, на ближайшее время. Мы к вам не со скуки, коллега, а потому как нуждаемся в вас.
- Во мне? – удивился Джонс, и я в очередной раз отметил, что искренние эмоции у этого опасного интригами актера почти не отличить от применяемых им масок. Вопрос его действительно озадачил, но при этом изумленный всплеск рук привел к тому, что пробка незаметно водворилась на свое место. Незаметно, но только не для меня. Или не только? Я бросил быстрый взгляд на Грегсона и уперся в тот же немой вопрос с его стороны. Мгновенно осознав причину этой встречи взоров, мы едва удержались от смеха. Нет, по крайней мере, сегодня штучки Джонса не работают, но обижать его было бы неумно, и Тобби спешит покончить с красноречивой паузой:
- До нас дошли слухи, что в прошлую субботу двадцать седьмого числа вы захаживали в участок Хэмпстеда.
- Дошли слухи?! – Джонсу явно не понравилось услышанное – то ли упоминание об эпизоде из его жизни, то ли это выражение.
- Послушайте, Джонс, - начал закипать Грегсон от этого упрямства, у которого были свои, видимо, темные причины, и которое могло смешать наши планы. - Ну что, будет лучше, если мы перейдем на язык общения с подследственными? Хорошо, пусть так. Нами это установлено точно. Сойдет? Так вот, мы не интересуемся, почему вы там оказались. Это ваше дело. Но нам точно нужно знать, что за человека привели тогда в участок. Вернее, их было двое. Вспоминайте, это случилось на ваших глазах. Один из них – доктор Уотсон. А тот второй? Что с ним не так?
- Мне трудно понять, какой смысл вы в это вкладываете, Грегсон, - снова удивился Джонс. - Что значит, не так? А с его приятелем, по-вашему, значит все так?
После этих слов, когда стало очевидным, что уберечь этого человека от внимания Ярда для своей игры невозможно, мне осталось только изобразить пришествие озарения насчет того, в чем я давно уже не сомневался:
- С некоторых пор я подозревал это. Спасибо, Джонс.
- Что значит, спасибо?! – подскочил Тобби. - Тебе что, уже все ясно?
- Конечно. Твой задиристый мастеровой оказался Холмсом. Нам следовало раньше догадаться, что он таким способом ищет возможность попасть туда.
- Только, господа, - принялся упрашивать Джонс, сбавив громкость почти до шепота, - я не могу сообщить вам всех подробностей. Я дал слово.
- Холмсу?
- Да. Поверьте, там замешаны очень крупные особы. Холмсу повезло заполучить такой заказ. Представляю, какой куш он отхватил за это.
- Но как же вы узнали?
- Дело было так. Когда я вошел туда, их уже привели. Они сидели такие пришибленные, век смотрел бы не отрываясь. Оказалось, Холмс поколотил доктора, и крики последнего привлекли констебля. Если бы не их покровители, ручаюсь, я не позволил бы им так запросто оттуда уйти.
- Но зачем же они сцепились? – недоумевал Грегсон. - Я никогда не слышал, чтобы у них были серьезные разногласия. Может, это представление?
- Для чего? Или для кого? Привлечь чье-то внимание? Для того, чтобы их привели в участок?
- Нет, - решительно замотал головой Джонс, - это не входило в их планы, точно. Вы бы видели их физиономии. Они что-то напутали, и потому такое случилось.
- Что напутали? - не отставал Тобби.
- Они друг друга не узнали, вот что! – уверенно заявил Джонс. - Холмс был весь с ног до головы в этих дурацких волосах. Правда, когда я вошел, они уже с него все пооблазили, словно его поразил мгновенный лишай. Все это болталось на нем в невообразимом виде. Я страшно удивился, и тут тамошние парни рассказали мне про драку.
- Но он же должен был ввести своего сообщника в курс дела. Как так вышло, что доктор его не узнал?
- Не знаю, но только констебль, который их задержал, рассказывал именно так. Поговорите с ним.
- Уже говорил, - мрачно заметил Тобби, - но он вдруг замялся и перестал отвечать.
- Понятно, - кивнул Джонс, - он тоже слышал имена. Господа, там все серьезно. Если вы хотите от меня официальных показаний, мне нужны гарантии, что некие влиятельные лица не примут от всей этой вашей деятельности рассерженный вид.
- Гарантии будут, - заверил я, - пока же беседуем…как мы это назовем, Тобби?
- Разговор по душам, - не слишком душевно откликнулся Грегсон.
- На меня тоже он сослался? – спросил Джонс, имея ввиду констебля.
- Да, и доктор.
- И доктор?! – изумился Джонс. - Ничего не пойму.
- У него не было выхода, - пояснил Тобби, - в противном случае, констебль все бы разболтал.
- А так все сошлось на мне, - хмуро подытожил Джонс. - Скверно. Ох, не хочется мне в этом участвовать!
- Подождите, - продолжал недоумевать Грегсон, - но доктор-то был без маскировки. Как же Холмс его не узнал?
- Это самое восхитительное! – захохотал Джонс. - Доктор был тоже несколько не в себе. Похоже, его рассеянность прогрессирует. Он вышел из собственных усов и забыл их дома.
- Как? – не понял я.
- Да, он сбрил их, - кивнул Тобби. - Я же виделся с ним сегодня. Ну, я вам скажу… когда я это увидел...
- Сбрил усы?! – воскликнул я, не веря своим ушам. - Он что, заболел?
- А он что, когда-то был здоров? – резонно заметил Джонс. - Во всяком случае, этот шаг самовыражения его подавленной индивидуальности прошел мимо Холмса и застал того врасплох. Он последним из нас узнал своего близкого приятеля.
- Какая дикость! Чтобы доктор Уотсон сбрил усы! – услышанное отказывалось укладываться у меня в голове. - Мир рушится, но мне хочется это увидеть.
- Хорошо, коллега, - Тобби было не до шуток, - Имена опустим, бог с ними. Но цель свою они назвали?
- Если вы про место, скажу так, - заключил Джонс. - Само слово Эплдор-Тауэрс или личность хозяина напрямую не прозвучали ни разу. Но из разговора и того, что они там крутились, лично у меня сомнений нет. Предмет их интересов – интересующий вас дом, однозначно. А теперь прошу меня извинить...
Джонс демонстративно схватился за лупу, но, вспомнив, что сыграло роль предмета исследования, осознал, что поторопился, и уставился на нас почти воинственно. Мы не стали злоупотреблять его терпением и с дружелюбными физиономиями удалились.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 30 ноя 2017, 21:08

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

26. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

6 ноября 1895

После нашего разговора с мисс Брэкуэл, не давшего нам ничего обнадеживающего, мне стало казаться, что ситуация вокруг нас складывается не слишком благоприятная, даже где-то тревожная. Подтверждение своим догадкам я находил и на хмуром лице Холмса, которого теперь видел редко. В таком положении трудно бездействовать, тем более, если, во-первых, твой друг подает тебе пример, и во-вторых, ты сам устроен так, что склонен не прятаться от опасностей, а преодолевать их решительными действиями. «Ты» это я о себе. Чтобы не помешать ненароком Холмсу в его слежке за домом Брэкуэлов, я решил найти себе другую арену для кипучей деятельности, которую можно было бы развить без опасения разоблачить Холмса и сдать его в участок, как это случилось возле Эплдор-Тауэрс. Дом Милвертона всплыл в памяти, и тут мне пришло в голову, что с той самой ночи, когда мы чудом вырвались оттуда, прошла уже целая неделя, а нам так ничего и не известно о том, как там обстоят дела. Газеты словно в рот воды набрали, и здесь, понятное дело, не обошлось без указания высших лиц Скотланд-Ярда. Но расследование там безусловно производится. Шок, испытанный в ту ночь, привил нам некоторый страх, из-за чего мы предпочитали держаться подальше не только от Сквайрз-Маунт, но и вообще от Хэмпстеда. Однако, побывав именно там, я принес бы наибольшую пользу, в этом не было сомнений. Итак, решено. Я притворюсь непримечательным прохожим и, соблюдая предельную осмотрительность, то есть постоянно оглядываясь на предмет слежки за собою и передвигаясь по улице короткими перебежками, выведаю, что там творится. В немногих крайне осторожных публикациях, что позволила себе находящаяся в неведении пресса, упоминалось, что расследованием занимается предположительно вроде бы скорее всего все-таки инспектор Грегсон. Это меня вполне устраивало. Главное, не Лестрейд, в отношении которого у меня развилась патологическая боязнь, и не Этельни Джонс, который был свидетелем нашего маскарада в участке Хэмпстеда. Повертев в руках маску, я все же отложил ее, рассудив, что убедительнее будет выдавать себя за праздного гуляку с открытым лицом.
Прибыв на место, я, как и собирался, под видом случайного прохожего, несколько раз прошелся по улице вдоль стены, чуть задерживаясь у ворот и прислушиваясь, не происходит ли чего за ними. До чего же досадно, что они выполнены сплошными, и сквозь них ничего не увидать! Памятуя о том, как привлекали внимание посторонних мои попытки заглянуть за стену посредством прыжков, я отказался от этой затеи. Взамен этого попробовал приложиться ухом к воротам и заглянуть в замочную скважину, но тщетно. Озадаченный тем, что ничего такого, за чем можно наблюдать с пользой, не происходит, я прогуливался в раздумье, как вдруг очнулся и увидел, что нахожусь в том самом месте, где случилась наша драка с Джеком Эскотом. То, что это был Холмс, выяснилось уже в другом месте, поэтому я имею полное право утверждать, что в этом месте возле куста, который я тоже узнал, мне противостоял никто иной как негодяй лудильщик. Сразу же вслед за этим я приметил еще одну знакомую деталь помимо потрепанного куста, а именно девицу. Да, ту самую девицу! Она вновь была не одна. Возле нее спиною ко мне стоял какой-то непритязательный тип. Он, конечно, не походил на бродягу, но плащ на нем был какой-то мятый и замызганный, словно его обладатель, некогда человек благополучный, успел порядком опуститься. Теперь-то я знал, кто это такая, и меня здорово задело за живое то, что та, которой мой друг доверил себя настолько, что связал себя узами помолвки, за его спиною вероломно устраивает свидания с очередным ухажером. Да еще на том же месте, где у них с Холмсом зародились возвышенные чувства.
- Так значит, говорите, это было здесь? – донесся до меня вопрос ее ублажателя.
- Да, здесь они сцепились.
Все еще не очень понимая, но крайне заинтригованный, я решил подкрасться поближе и снова понаблюдать, как в прошлый раз исключительно для пользы дела. Для этого я снова шмыгнул за свой любимый куст, как тогда. И вот тут – в точности, как тогда! – эта потаскушка снова меня заметила. На сей раз ее никто не щипал и не шлепал по поверхности, ручаюсь, но она истошно завопила:
- Смотрите, это опять он! Этот маньяк следит за мною!
Тип в утратившем вид плаще обернулся, и я с изумлением узнал инспектора Грегсона. Инспектор, как я понял по его удлинившемуся лицу, тоже узнал меня.
- Доктор Уотсон?! Позвольте поинтересоваться, что вы тут делаете? И что у вас с…
- Я их сбрил! – выкрикнул я, всем видом давая понять, что увести меня в сторону не получится. - Это вы, инспектор, скажите лучше, что вы тут делаете в такой компании! Вам известно, что это за женщина?
- Вообще-то, я первый задал вам вопрос, - спокойно отреагировал на мой наскок Грегсон, который всегда нравился мне своим спокойствием и воспитанностью. - Но, если вам так интересно, я провожу допрос свидетеля непосредственно на месте…ну, скажем так, что-то вроде установления места происшествия.
- Какого места?
- Долго объяснять. А почему вы спросили меня про свидетеля? Вам самому известна эта женщина?
- Нет, - вовремя спохватился я. - Никогда в жизни не видел ее. Ни до, ни после.
- До и после чего? – удивился Грегсон.
- До того, как сейчас увидел ее, и после этого, - изловчился я, вовремя сообразив, что слова "до и после того, как мы проникли в Эплдор-Тауэрс" могут нам серьезно навредить.
- Вот как? – смутился он, и я с торжеством отметил про себя, что мне удалось хорошенько запутать его. Он повернулся к девице, рассматривающей меня с явной неприязнью. - А почему вы кричали «опять он»?
- Потому что это опять он! – завопила с места служанка. - Он тогда набросился на моего Джека! Я же вам рассказывала!
- Подождите, ничего не пойму! – Грегсон старался смотреть на нас обоих, но после ее слов схватился за голову и уставился на куст. - Мисс Твумндидл, вы ничего не путаете?
- Нет! – выкрикнула девица. - Я его хорошо запомнила. Это он!
- То есть это тот человек, с которым у вашего знакомого…
- Жениха!
- …у вашего жениха Джека Эскота состоялась драка вечером двадцать седьмого октября, после чего их обоих доставили в участок?
- Да!
Инспектор посмотрел на меня с каким-то обновленным интересом.
- Что вы на это скажете, доктор? Кстати, припоминаю, ваш приятель Холмс, кажется, взялся разыскивать Эскота по просьбе мистера Твумндидла. Это по его поручению вы тогда тут находились?
- Да, - ухватился я за подсказку, - отец этой юной барышни описал нам растлителя, и мы вышли на его след. Моя схватка с ним была самой экспрессивной частью нашей операции.
- Молодцы, быстро работаете, - признал Грегсон. - Даже слишком.
- Как это слишком? – не понял я.
- Вы прям таки угадываете желания ваших клиентов, доктор, еще до того, как услышите их. Стычка ваша была двадцать седьмого, а мистер Твумндидл попросил вас взяться за розыски Эскота двадцать девятого, то есть через два дня после того, как вы уже выполнили его заказ. Вот я и говорю, молодцы. Нам бы так.
Я решил промолчать, чтобы у него создалось чувство неловкости от моей непробиваемой уверенности.
- Ну, доктор, - не отставал инспектор, который стал уже вызывать у меня некоторое раздражение, - расскажите, чем же закончилась ваша охота в тот раз?
- Я повалил его на землю, поставил ногу ему на грудь и потребовал, чтобы он отстал от девушки и еще что б заплатил комиссионные ее отцу за ее вероломное употребление.
- Вранье, - со смачным удовольствием вставила девица. - Джек поколотил его, и этот навозный жук стал звать на помощь.
- Неверное толкование, - вежливо поправил я. - Я стал созывать звучным требовательным голосом свидетелей, чтобы получить подтверждение его гнусным действиям, которое позволит взыскать с него упомянутые средства.
- Он стал кричать «На помощь! Люди добрые, убивают! Спасите! Помогите!», - девица принялась легонько подпрыгивать и немного даже размахивать руками, решив, вероятно, что без изобразительных средств победить в споре будет непросто. - И тут появился полицейский, я не знаю, в каком чине.
- Не важно, продолжайте, - велел инспектор.
- Он их разнял. Оторвал Джека от этого…
- Можете называть его доктором Уотсоном.
- …от этого слизняка. Он решил, что Джеки во всем виноват, и спросил…
- Кого?
- …этого слизняка, простит ли он моего Джека, или потребует вести в участок. И представляете, этот рыбий глаз, эта жалкая мокрица…
- Прошу вас, мисс Твумндидл, без оскорблений. Называйте доктора Уотсона по имени или вот этим человеком хотя бы в его присутствии.
- Знать не хочу его имени! Представляете, он потребовал отвести Джека в участок! Сам, значит, полез драться, корчил рожи из кустов, высовывал язык, дразнился всячески…
- Это правда, доктор?
- В некотором смысле отчасти, - предпочел я не спорить, хоть и не помнил, чтобы как-то применил в тот раз язык, опасаясь, что эта фурия в противном случае вцепится мне в волосы.
- Что было дальше?
- Не знаю. Они ушли, а я пошла в дом. Думала, Джек в ту ночь не придет.
- Но он пришел?
- Да.
- И что рассказал?
- Что он там всем утер нос, и его отпустили.
- Он говорил вам, куда его отводили?
- Нет, но, думаю, в наш хэмпстедский, куда ж еще!
- Так в том-то и дело, что там этот факт не зафиксирован. Доктор, что скажете? Или пройдем в участок?
При мысли о том, что через каких-то десять минут все откроется, меня бросило в холодный пот. Там найдутся те, кто припомнит, кем в действительности оказался Джек Эскот. По счастью, инспектор Грегсон снова выручил меня находчивой догадкой:
- Может, вы не добрались до участка и договорились по пути, а? Вспоминайте.
- Инспектор, от вас невозможно ничего скрыть, - облегченно выразил я ему свое восхищение. - Мы действительно решили наши разногласия по дороге. Мистер Эскот согласился возместить ущерб, причиненный достоинству мисс Твумндидл, и я попросил констебля покончить с делом.
- Где же деньги? - ощерилась ущемленная в достоинстве, уперев руки в бока.
- И вправду, доктор, - поддержал девицу галантный инспектор. - Мистер Твумндидл жаловался нам, что почти утратил надежду и уже не верит, что вы его порадуете новостями. Почему тянете?
- Мистер Эскот внес задаток, размером равный нашему гонорару, а остальное обещал отдать позже.
- То есть вы вытрясли свое и довольны! – взвизгнула мисс Твумндидл.
- Действительно, как-то странно, доктор, - согласился Грегсон и повернулся к девице. - Идите в дом, мисс Твумндидл.
- Но я же теперь живу с отцом. Мне не позволят вернуться?
- Позволят, но чуть позже. Пока же обождите в доме.
- Там Харри. Он зол на меня за Джека.
- Ему сейчас не до вас.
- И у вас шнурок развязался, - заявила служанка тем же непримиримым тоном, словно продолжала перечислять доводы в пользу того, что ей необходимо остаться в нашем обществе.
- Ах, да! Спасибо, мисс Твумндидл, - все так же вежливо и даже с искренней благодарностью отреагировал инспектор и живо присел на корточки, а я подумал про себя (вернее, про нее, а не про себя, но молча): «Вот она, соль земли, которой так симпатизировал Холмс! Стоит ли восхищаться простодушием, если оно проявляется такими вот жуткими и совершенно неприемлемыми бестактностями? Нет бы, как бы случайно наступить ему на ногу и закричать: "Ой, какая я неуклюжая и глупая! Я развязала вам...даже нет, я привела ваш безупречный внешний вид в совершенную негодность!" Так нет же, надо ткнуть носом уважаемого и благовоспитанного инспектора в тот факт, что он так и не научился завязывать шнурки!»
- И все же обождите в своей комнате, - остался непреклонным к моей радости инспектор Грегсон, покончив с вынужденной процедурой.
Служанка ушла, раздраженно передернув плечами, и мы остались вдвоем.
- И все же, как так получилось, что вы сели на хвост Эскоту раньше, чем получили заказ?
- Это долго объяснять, - принялся я вспоминать спасительные в таких случаях приемы Холмса. - Видите ли, инспектор, не знаю, осознали ли это у вас в Скотланд-Ярде, все же вовремя учуять дух новых веяний дано далеко не каждому.
- Новые веяния? – с неподдельным любопытством посмотрел на меня Грегсон (все же до чего приятный человек, абсолютный антипод Лестрейда!). - Всегда рад поучиться чему-нибудь новому. Буду признателен вам, доктор, если вы просветите меня.
- В общих чертах. По нынешним временам, инспектор, и это надо четко понимать, реагирование на просьбу клиента есть запоздалый ответ на изменение ситуации. По сути, поражение, ибо что-то преступное уже произошло, раз человек бежит к нам с жалобами. Мы с Холмсом разработали метод, позволяющий путем преждевременного сбора информации…
- Вы имеете ввиду, заблаговременного? Превентивного, так?
- Можете смеяться над этим сколько угодно, но ничего примитивного в этом нет, - осадил я его. - Попробуйте-ка сами таким вот образом, как я уже сказал, путем такого вот сбора информации на раннем этапе и кропотливой аналитической работы…
- Понятно, - кивнул инспектор, - одним словом, вы с помощью вашего нового метода предвосхищаете попытки преступников совершить хоть что-нибудь незаконное.
- Именно.
- Ну, что ж, если это работает, вынужден признать, такой метод – новое слово в криминалистике. Можно сказать, вы вышли на совершенно иной уровень, доктор.
- Это работает. И мои действия в отношении Эскота еще за два дня до того, как он вызвал беспокойство отца этой девушки, тому подтверждение.
- То есть вы уже двадцать седьмого октября имели ясность, что в Эплдор-Тауэрс что-то случится?
- Скажем так, предполагали с большой степенью вероятности. Не обязательно в Эплдор-Тауэрс и не обязательно с Эскотом, но где-то неподалеку и непременно с кем-нибудь . Криминальное прогнозирование, если хотите.
- Хочу, но пока так не могу, - сокрушенно развел руками инспектор, признавая свое отставание от нас. - Вынужден работать по старинке. Ну, а сейчас-то вы как здесь оказались?
- Инспектор, можно заткнуть рот прессе…
- Да, да, да! – смеясь замахал руками Грегсон. - От мистера Холмса ничего не утаишь. Но это расследование полиции, доктор. Теперь ваш Эскот уже не совсем ваш.
- Вот как? – воскликнул я, стараясь не выдавать радости. Наконец-то пришло время ценной информации, которой доверчивый инспектор, кажется, готов был со мною поделиться.
- Да, доктор. Мы установили, что он имеет самое непосредственное отношение к преступлению, - Грегсон заговорщицки подмигнул мне своим добрым глазом на добром лице. - Только об этом, естественно…
- Я буду нем как рыба, - обещал я, вспомнив обидное прозвище, выданное вульгарной девицей.
- Можете сказать Холмсу. Будет лучше, если такие профессионалы будут в курсе дела, и мы сможем работать параллельно. Вы понимаете теперь, что если вдруг вам попадется этот Эскот…кстати, а что случилось после?
- После чего?
- Ну, вот вы взяли с него задаток. Он хотя бы сообщил вам свой адрес? Вы же не могли отпустить такого отчаянного молодца под честное слово, верно? Это было бы невероятно наивно.
- Конечно, нет!
- Ну, и что?
- Что?
- Его адрес, что!
- Я забыл.
- Забыли?!
- Видите ли, я записал его на бумажке…
- В высшей степени разумно и дьявольски ловко.
- Но эта бумажка…
- О, господи!
- Пропала.
- Пропала?
- Да...ну, то есть исчезла. Совсем. Навсегда.
- Ну, не беда, всякое бывает, - похлопал меня по плечу Грегсон. - А констебля того вы узнаете?
- Какого?
- Который вас разнял. Вы же сначала решили сдать негодяя в участок, так?
- Да. Но я не уверен…
- Знаете, - улыбнулся инспектор, - мне тут пришла в голову одна мысль. Идемте.
Он взял меня вежливо под локоть и подтолкнул по тропинке в ту сторону, откуда я пришел. Мы вышли на Сквайрз-Маунт и вместе дошли до ворот. Инспектор громко постучал в ворота, и дверца, встроенная в одну из створок, почти тут же отворилась. На нас смотрел рослый полисмен.
- Люди там же? В саду?
- Да, сэр.
Мы прошли через калитку и направились сначала к аллее, но потом взяли левее. Дружеское расположение инспектора давало мне неплохие шансы хорошенько поработать на наше благо, но и тревога меня не покидала. В воздухе витал дух каверзы, которая могла свалиться в самый неподходящее время.
- Мы вынуждены держать здесь постоянный пост, иначе с газетчиками сладу не будет, - чуть ли не оправдывался инспектор, пока мы шли. - Я вот что подумал. Кое-кто из хэмпстедских сейчас занят здесь. Может, вспомните кого?
Мы остановились, и он так же спокойно посмотрел мне в глаза. От такого предложения ноги у меня задрожали, и, оттого, что были сдвинуты, коленки застучали друг о друга довольно громко. Чтобы прекратить этот изобличающий процесс, я вновь пошел, но возразить инспектору не решился. Мы прошли совсем немного от ворот и увидели группу людей в форме, столпившихся возле одного из деревьев.
- Как раз вовремя, инспектор, - обернулся к нам констебль, и у меня упало сердце. Потому что это был тот самый констебль.
- Неужели нашли? – вскричал Грегсон.
- Неужели вы не верили? – игриво передразнил констебль.
- Признаться, не очень.
- Обижаете. Хотя, если честно, нам здорово повезло. Видите, осина. Ствол гладкий, поэтому отметина хорошо видна. Попади она хоть в тот вяз, к примеру, и все – шансов не было бы.
- Она вообще могла пройти мимо деревьев. Хотя, если учесть, что выстрелов было три, хоть на одну-то мы имели право рассчитывать, а? Покажите-ка.
Ему протянули что-то мелкое.
- Смотри-ка, сплющена.
- Ага, револьверная.
Все, включая инспектора, были радостно возбуждены и толпились, громко переговариваясь. Слышались шутки и смех, а я, ничего не понимая, стоял чуть в стороне. Очень хотелось спросить, что же они нашли, но я боялся привлечь к себе внимание знакомого констебля. Единственное, что я осознавал, что это никак не связано с нами. Ведь мы побежали от дома совсем в другую сторону. И тут я вспомнил про выстрелы, которые мы услышали, еще когда были в кабинете и намеревались вылезти в окно. Их было именно столько – три.
- Позовите Рэндалла, - услышал я голос Грегсона, и полисмен какими-то детскими радостными прыжками побежал в дом. Почти сразу появился молодой парень, как я догадался, из слуг.
- Ну, что ж, Харри, - обратился к нему инспектор по-дружески, словно это был один из его людей, - молодец, все так, как ты сказал.
- Нашли?
- Да, вот она. А теперь давай-ка еще раз. Значит, ты был где-то здесь…
- Не где-то, а точно здесь, - Харри шагнул к инспектору и вытянул руку над его головой. - Вот та ветка над вами, про которую я говорил. Помните, чиркнуло по листве?
Они принялись опять что-то рассматривать, сверять, ходили взад и вперед.
- Ну, хорошо, - инспектор Грегсон прислонился спиной к осине, - с этим определились. А теперь покажи, где были они, когда ты их заметил.
- Вот там, - парень показал куда-то в сторону аллеи примерно посреди между домом и воротами.
- То есть у них были причины стрелять. Если бы они тебя не остановили…
- Да. Я бы отрезал их от ворот. Я бы поспел туда раньше.
- И ты бы их запер в ловушке. Ясно, - инспектор радостно и так по-детски улыбался, что я почти успокоился, уверовав, что от такого человека не должно прийти беды. Он, кажется, позабыл, зачем привел меня с собою.
- Давайте кого-нибудь туда поставим, чтобы было нагляднее, - Грегсон принялся выбирать взглядом, и я почти поддался искушению спрятаться за ближнее дерево. - Доктор, ну вот хотя бы вы, пройдитесь для примера, пусть Харри поглядит. Думаю, ваш друг Холмс, не слишком обидится, узнав, что вы внесли свою лепту в скромные успехи Скотланд-Ярда.
Я на скованных ногах поплелся туда, куда указывал парень, и встал там. На меня посыпались самые разнообразные просьбы. Не топтаться, а отступать к воротам. Не стоять увальнем, а резко выбросить в их сторону руку. Резче. Доктор вообще-то знает значение это слова? А если обернуться? Ну как, Харри, похоже? Они так оборачивались? Нет, как-то более по-мужски что ли. И шли увереннее. Не то, что этот. Парню не очень нравилось мое исполнение, о чем он отзывался довольно хамовато. Я стоял поодаль, что позволило мне сделать вид, что я не расслышал, как он обозвал меня мешком, поленом и чем-то еще, что я действительно не расслышал. Откровенно говоря, я охотно извинил бы всех собравшихся участников этого невольного представления, лишь бы только память инспектора не вернула его к самой опасной теме. Констебль, как мне уже стало казаться, как-то по-особенному поглядывал на меня.
- Ладно, хватит, - так же внезапно прекратил свою игру Грегсон, - вы, доктор, я вижу, совсем притомились.
- Ничуть, - с достоинством отозвался я, стараясь оставаться так же в отдалении.
- Что вы кричите, идите сюда. Скоро мы вас отпустим.
Я подошел. Если Грегсон крутил головой во все стороны, обуреваемый, наверное, обилием всевозможных идей, то констебль – в этом уже не было сомнений – не спускал с меня глаз.
- Ребята, все сюда.
- А я думаю, откуда такое лицо знакомое! – обрадовался констебль. - Здравствуйте, доктор!
- Здравствуйте, - ответил я так, чтобы это выглядело вежливо, но как бы вопросительно. Я как бы спрашивал: «Извините, мы разве знакомы? Разве мы в тот день встречались? Разве я не обошелся без вашей помощи, и разве вы не прошли мимо, даже не взглянув в мою сторону? И как вы теперь меня можете узнать? И что это за фамильярность набиваться мне в приятели?» Вот какую длинную и очень тонкую мысль постарался я донести до радостного и глупого констебля. Учитывая сложность задачи, и тот факт, что возможности подавать откровенные знаки я был лишен, я постарался снабдить свой взгляд особенным выражением, который говорил недвусмысленно: «Прикуси язык, дубина!»
- Знакомое по газетам? – поинтересовался подошедший Грегсон.
- Ой, не только! – еще восторженнее отозвалась дубина, расписавшись в бесчувствии к красноречивым взорам.
- Неужели, и по рассказам? – не отставал Грегсон, изводя меня своим вялотекущим затягиванием петли.
- Книжек не читаю, - покачал головой констебль убежденно.- Но нам случалось лично встречаться, верно, господин доктор?
- Верно, - сдался я, обдумывая наперед, где бы еще попытаться зацепиться, чтобы остановить это неумолимое скатывание в пропасть, срыв в которую разнес бы вдребезги прикрытие Холмса.
- Как же всем нам повезло так удачно встретиться! – не переставал наслаждаться каждой секундой своего существования инспектор, заражая жизнелюбием всех собравшихся кроме меня. - Сначала вы друг друга встретили, теперь я - вас. Сейчас мы сообща разом все вспомним.
- А что тут вспоминать? - удивился констебль. - Я прекрасно все помню.
- Для начала ваше имя, констебль.
- Констебль Пол Ридли, сэр.
- Давайте, Ридли.
- Услышал, значит, я крик….
- Число назовите.
- Надо подумать.
- День недели?
- Суббота, точно.
- Ближайшая?
- Нет, неделей ранее.
- Двадцать седьмое, отлично, - Грегсон, сложив руки на груди, привстал на носки. - Дальше.
- Ну вот, говорю, - констебль, сосредоточившись на своих воспоминаниях, смотрел куда-то между нами. - Значит, крик. Жа-а-алобный такой. Убивают, мол, ну и что-то такое же. Помогите, спасите. Я следовал по Сквайрз-Маунт и понял, что это в той стороне, если к пустоши лицом встать…
- Потом на месте покажете, - быстренько вернул его к сюжету инспектор.
- Подбежал и вижу, доктора так немилосердно охаживают руками и ногами…
- Что, несколько человек?
- Нет, один. Но ему и этого было слишком. Доктор вроде как в кусты забился, но тот его оттуда выволок и давай дальше лупить, каналья…ой, простите, доктор Уотсон!
- Дальше.
- Я подскочил и растащил их. Там еще девица была, по виду служанка в переднике, растрепанная какая-то. Ну, я смотрю, вот доктор – он сразу видно, что джентльмен, а тот шалопай то ли плотник, то ли еще какой мастеровой. Ну, я и спрашиваю, что? Деньги, мол, отбирал? В участок вести? Тот захныкал…
- Доктор Уотсон?
- Нет. Хулиган этот…простите, доктор, еще раз. Все с языка срывается. Просит, не надо в участок! Я-то не его спрашиваю. Ну вот, доктор Уотсон и говорит, а давай проучим его и вправду сведем в участок. Ну, и повели. А девица какое-то ругательство вослед крикнула и отстала.
- И привели?
- Привели.
- В который?
- В наш.
- Ничего не пойму. Вы из Хэмпстеда, Ридли?
- Ясное дело. Тут мы все оттуда.
- Почему ж у вас там такое безобразие в записях?! – взорвался Грегсон. - Ничего ж не отмечено! И почему вы все время извиняетесь перед доктором?
- Ну так этот же драчун, после, как во всем разобрались, - запинаясь и выкатив глаза, принялся оправдываться Ридли, - он же оказался, когда все выяснилось…
- Думаю, лучше всего взять показания у инспектора Джонса, - перебил я констебля в тот миг, когда имя Холмса, уже наполнив его рот, готово было выплеснуться наружу. Это был последний шанс спрятать историю в участке. Констебль, взявшийся уже объяснять, кем оказался лудильщик Эскот, и почему из-за этого мне неприятно слышать ругательства в его адрес, посмотрел на меня и осекся. Мой расчет оправдался. Он вспомнил, какие имена прозвучали тогда в участке, и почему решено было не фиксировать наше задержание, и побоялся рассказывать дальше. Герцог Доверкор, леди Ева – кто знает, не окажется ли так, что он встал на их пути? Правильно, пусть разбираются с инспектором Джонсом, а его дело – сторона. Я же надеялся, что и Джонс оценит ситуацию как надо.
- Инспектор Джонс? – удивился Грегсон. - А он-то тут причем?
- Он был там в то время, - ответил я.
- Это так?
- Да, сэр, - подтвердил Ридли.
- Так что же? – спросил Грегсон, озадаченный этой заминкой.
- Сэр, действительно, лучше будет вам поговорить с инспектором Джонсом.
- Но сейчас-то я вас спрашиваю.
- Мне, сэр, больше нечего добавить. Я сообщил все.
- Как же так? – не сдавался Грегсон, захваченный врасплох внезапным окончанием столь много предвещавшего рассказа. - Вы же только что…
- Меня попросили выйти, сэр, и я больше ничего не видел.
- Кто попросил?
- Инспектор Джонс.
- Ну, а вы, доктор?
- А я уже все сказал. Инспектор Джонс к вашим услугам, - я сам удивился своей наглости. - Меня, кстати, тоже попросили выйти!
- Ну что ж, - пожал плечами Грегсон, - спасибо и на том. Всего хорошего вам, доктор! Не смею больше вас задерживать.
Я пошел, не чувствуя под собою ног, к воротам. Не знаю, почему, но мне показалось, что стало ужасно тихо, и все, непременно молча и тяжело, смотрят мне вслед. Они что-то нашли, свое, что их обрадовало. А я…получалось, я все испортил. Не все, конечно. Так, подпортил. Но я спас Холмса. По крайней мере, я уходил с такой надеждой.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 03 дек 2017, 22:11

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

27. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

7 ноября 1895

- Ну что, кажется, нас можно поздравить с первым настоящим успехом?
Если бы не шеф, выражение «потирать руки от удовольствия» я бы считал исключительно литературным трафаретом, прицепившимся когда-то на заре человечества к случайному чьему-то жесту, так и не принявшему вид общечеловеческой привычки. Но Бартнелл в предвкушении удачи всякий раз именно так и поступает.
- По крайней мере, нами установлены некоторые реальные персонажи этой истории, - осторожно нейтрально отозвался Тобби. - Насколько ключевые, другой вопрос.
- Давайте-ка чуть вернемся и отследим, не допустили ли мы где-то ошибки. Все-таки такие фигуры.
- Какие такие! – не сдержался я. - Это частные лица, не состоящие на службе Ее Величества и не приносящие ни малейшей пользы обществу каким либо осмысленным трудом.
- Это вы скажете целой армии читателей. Кое-кто успел причислить их чуть ли не к национальному достоянию. Как бы вас это ни выводило из себя, старший инспектор, а все ж таки без шуму не обойдется.
- Мы обеспечим свою позицию доказательствами. Частично уже обеспечили.
- Вот давайте о них и поговорим. По-порядку, инспектор.
- Первое, - начал Грегсон, - установлено, что доктор Уотсон двадцать седьмого октября в непосредственной близости от места будущего преступления…
- А так можно выражаться? – усомнился шеф.
- …от места, где двумя днями позже произошло преступление, имел физический конфликт с лицом, именующим себя как Джек Эскот. Так он представился Агате Твумндидл, которая наблюдала наибольшую и активную часть противостояния собственными глазами. Факт взаимных претензий с применением рукоприкладства подтвердил и сам доктор.
- Я что-то краем уха слышал, что они даже пинались, - оглядел нас шеф блестящими глазами сплетника. - Ужас, одним словом.
- Второе. Оба были доставлены в участок, что подтверждают показания констебля Ридли и опять же доктора Уотсона. Дальнейшее констебль отказался комментировать. Я так понимаю, у них там возникла определенная договоренность. Прозвучали серьезные имена, и Ридли, видимо, заробел. Ну, ничего. У нас есть свидетельство инспектора Джонса, который показал, что задержанный вместе с доктором человек уже в участке, придя в возбуждение, передавшееся его лицу, растерял свою не рассчитанную на это маскировку и на поверку оказался Шерлоком Холмсом. Круг замыкается. Джек Эскот, проведший по признанию Агаты Твумндидл две ночи, предшествующие дате преступления, в Эплдор-Тауэрс, никто иной как наш старый знакомый с Бейкер-стрит.
- Думаю, убедить Ридли не оставаться в стороне и не молчать, когда на кону честь Скотланд-Ярда, особого труда не составит, - прибавил я в копилку Грегсона. - Мы еще поработаем с ним. Считайте, его показания у нас в кармане.
- Прекрасно, - шефу действительно понравилось все сказанное. - Во всей этой цепочке я вижу только одну зацепку, которую теоретически можно попытаться использовать. По крайней мере, адвокаты Холмса, поверьте, не упустят это. Вопрос следующий. Если они попробуют убедить суд, что в процессе сопровождения констеблем доктора и Эскота в участок произошла подмена лудильщика на замаскированного Холмса?
- А зачем была бы нужна такая подмена?
- А вот не знаю пока. Дальше они додумают. Им главное разбить цепочку, связывающую Эскота с Холмсом. Тогда это два разных лица, и Холмс не причем. Мисс Твумндидл видела Джека Эскота, и может поручиться только за того человека, кто был с нею в Эплдор-Тауэрс. Но она не присутствовала в участке, верно? Она не видела, как ее любимый Джек обернулся Холмсом. Так что у нас нет железного свидетеля, который подтвердит проникновение Холмса в этот дом. Каждый – она и Джонс - ручается только за свое звено, а связали их в цепь мы сами. Вот я и спрашиваю вас, выдержит эта цепь, когда заступники Холмса пойдут на любые меры, только чтобы отстоять своего кумира?
- У нас есть такой свидетель, который все связывает от начала и до конца, - принял я вызов Бартнелла. - Это констебль Ридли. Он показал вполне определенно, что волок этого человека всю дорогу от Агаты Твумндидл, где он еще представлял собою Эскота, до участка, где он переродился в Холмса, за шиворот и ни разу не выпустил его из рук. Лудильщику потребовалось бы незаметно выскользнуть из своей куртки, а Холмсу, тихо подкравшись со всей своей маскировкой, разительно схожей с физиономической наружностью Эскота, так же ловко в эту куртку одеться, просунув руки в рукава и застегнувшись на пуговицы. Все это происходило еще при свете. Констебль Ридли, конечно, звезд с неба не хватает, но, вместе с тем, он не страдает обмороками, падучей, приступами эпилепсии или летаргии. Такая подмена невозможна.
- Констебля могут подвергнуть какой-нибудь идиотской проверке прямо в суде, - отмахнулся шеф. - Он разволнуется, начнет путать элементарные вещи и не сможет назвать имени своей жены или собаки. Адвокаты устроят истерику, что мы подсунули на процесс круглого дурака.
- Понятно, - кивнул Грегсон. - Значит, требуется опознание Холмса Агатой Твумндидл.
- К этому я и веду.
- Мы и сами собирались это предложить. Но тут есть сложности. Мы не очень точно представляем себе, как выглядел Эскот. Знаем только про бороду и усы. Но вся эта ботаника на лице может принимать разные формы. Мы можем не угадать. Если что-то пойдет не так, и она вдруг его не признает, это будет серьезным ударом.
- Такого нельзя допустить, - категорически покачал головой Бартнелл. - Придумайте что-нибудь.
- Уже придумали, - вставил я. - У нас такое предложение. Самым лучшим вариантом было бы найти его собственные аксессуары. Тогда у нас будут гарантии, что он предстанет перед мисс Твумндидл именно в облике ее возлюбленного.
- Скорее всего, он уже избавился от них.
- Возможно, но стоит попытаться, - настаивал Тобби. - Я в своей беседе как мог пытался внушить доктору, что к нему и его другу мы не испытываем ничего кроме уважения и признательности.
- Это вы погорячились. Надеюсь, мое имя не прозвучало? Он не подарил вам очередной сборник рассказов со своим автографом?
- Я был бы только рад этому, потому что это свидетельствовало бы о том, что мне удалось усыпить его подозрения. Учитывая крайне низкий уровень проницательности доктора, можно рассчитывать, что он остался в состоянии благостной полудремы, и они не позаботились устранить улики. Поэтому перед опознанием мы хотим произвести обыск на квартире миссис Хадсон.
- Вот это да! - подскочил Бартнелл и заходил по комнате. - Не думал я, что когда-нибудь дойдет до такого. Кажется, сбылась ваша мечта, старший инспектор? Обыск на Бейкер-стрит! Вы столько лет шли к этому.
- Сам по себе обыск событие вполне тривиальное, и никакого отношения к моим честолюбивым устремлениям не имеет, - спокойно ответил я. - Повторяю, для меня они никакие не выдающиеся личности, а обычные люди, довольно-таки жуликоватого склада. С другой стороны, сейчас самый подходящий момент разворошить это…м-м-м…
- Осиное гнездо? – нашелся первым Тобби.
- Волчье логово? – подхватил шеф, но я определился с выбором без их помощи.
- …курятник, одним словом. Давно пора навести там порядок. Сейчас есть все основания добиться законной санкции на досмотр. Имеющихся показаний уже вполне достаточно. Решайте, шеф. Другого такого момента, может, больше не представится.
- Хорошо, - сдался Бартнелл. - Беру это на себя. Давайте-ка подумаем, что мы им можем вменить. У вас есть четкое видение, что они там делали?
- Инспектор Джонс оговорился, что связан неким обязательством не называть имен. Только сказал, что Холмс занимался заказом какой-то весьма важной особы.
- Вот это самое неприятное, - сморщился шеф, - как бы эта особа не принялась совать нам палки в колеса.
- Не думаю, - возразил я, - учитывая пикантность дела, эта особа будет сидеть тихо как мышь. Не сомневаюсь, Холмс получил внушительный гонорар за такую работу, а в особенности, за молчание при любых обстоятельствах. Ему компенсировали все возможные неудобства, и заказчик вправе считать себя свободным от забот о судьбе исполнителя, который так неуклюже провел дело и не сумел замести следов.
- Может, и так, - пожал плечами Бартнелл, - смотрю, вы неплохо его знаете.
- Да, неплохо, потому что одно время пытался договориться с ним по-хорошему, чтобы он не совался в наши дела. Я знаю не понаслышке, как он работает. Почти всегда, в особенности, с крупных клиентов берет с размахом, не скромничая в цене, требует максимально удобные условия в смысле сроков исполнения, нередко полную предоплату и так далее. Одним словом, ведет себя с клиентами довольно нахально, чем только вызывает еще большее восхищение.
- Понятно. Но мы отвлеклись. Итак, инспектор, я вас перебил.
- Я хочу еще раз упомянуть вкупе некоторые факты, - продолжил Грегсон. - Это поможет лучше понять его роль в этом деле. Первое, выстрелы. Теперь мы понимаем, что Джозеф Барнс слышал именно те самые три выстрела, которыми беглецы остановили Харри Рэндалла. Одна из пуль обнаружена, что здорово сыграло в пользу репутации данного свидетеля. Это важно, потому что в суде люди из окружения Милвертона почти наверняка будут рассматриваться с определенной предосудительностью. Позиции наших ключевых свидетелей - Рэндалла, как впрочем и Агаты Твумндидл – теперь выглядят гораздо убедительнее.
- Настораживает только, что непонятно, как теперь воспринимать Барнса, после того, как мы его потеряли, - заметил Бартнелл.
- Почему же? – возразил Грегсон. - Его показания зафиксированы по всей форме. Это свидетель, пусть и мертвый.
- Это непросыхающий свидетель, если помните, - буркнул шеф, - свидетель, умудрившийся на ровном месте свалиться в канал. Есть уже данные вскрытия?
- Да, доктор Сэйбр позволил на сей раз себя поторопить, - Грегсон принялся ворошить в руках какие-то листки, такие же мятые как он сам. - Вот, зачитаю основное. Вздутая эмфизема легких, экстравазаты под висцеральной плеврой, вода в легких, легочных венах и, возможно, в левом желудочке сердца…
- Вижу, вам нравится произносить непривычные звуки, не обременяющие ваше сознание, - не замедлил с реакцией Бартнелл. - Так что же? Вердикт каков?
- Никаких следов насильственной смерти. Совсем незначительная ссадина, которую запросто можно было получить где угодно, в том числе и при падении. Признаки утопления также достаточно выражены. Вода в теле утопшего содержит все те прелести, коими изобилует канал Риджентс, от нечистот до всяческих микробов, названия которых доктор Сэйбр взялся перечислять мне на латыни.
- Коротко говоря, он захлебнулся той водой, в которой был найден?
- Да. Развивать здесь версию насилия нет оснований.
- Вот так, - заключил шеф. - Я именно об этом. Пропойца, чьи показания где-то пересекаются и совпадают со словами других свидетелей. Не бросаем ли мы тем самым тень на этих свидетелей? Присовокупив Барнса к материалам дела, не создадим ли мы себе лишних хлопот? Будьте уверены, защита не упустит шанса проверить на прочность всякого, кто вписывается в нашу линию.
- Еще будет время это решить, а пока Барнс наш, - уклонился от спора Тобби. - Он нам необходим, потому что указал на женщину. Ее участие в этой истории многое расставляет на свои места. Мы удивлялись тому, что убийцы, застрелив жертву из его же револьвера, по ходу своего бегства выказали еще и наличие у себя собственного оружия, применив его. Это казалось нам слишком сложным и неправдоподобным. Почему они не воспользовались своим револьвером в кабинете? Теперь же, мне это видится следующим образом. Та парочка, которую видел Рэндалл, это, несомненно, Холмс и доктор Уотсон. Попутно устраняется вся эта неувязка с письмом, воротами и взломанной оранжереей. Холмс, получив заказ, принялся искать подходы, для чего познакомился со служанкой. Двадцать седьмого числа у них там случилось какое-то недоразумение. Не знаю, может быть, им с доктором потребовалась эта инсценировка с дракой. Вряд ли они запутались и не узнали друг друга, как показывает наш коллега Джонс. Не важно. В итоге Холмс добился своего и в нужную ночь с помощью служанки, открывшей ворота и посадившей на цепь собаку, проник в сад, обошел дом с обратной стороны и забрался в него через оранжерею. Очевидно, еще пересекая сад, они заметили свет в кабинете, хотя весь расчет строился на том, что Милвертон уже спит. Естественно, они не догадывались о причинах его позднего бдения, потому что не имели к письму никакого отношения. Поэтому они решили переждать в оранжерее.
- Письмо послано той женщиной?
- Да. Она прошла прямо в кабинет. Случилось ли убийство в результате ссоры, или это было вызвано внезапным появлением Холмса, который с доктором утомился ждать в неведении в оранжерее и наткнулся на их тет-а-тет в кабинете. Все встретились нос к носу. Шок, нервы не выдержали.
- Так кто же все-таки стрелял? - продолжал допытываться шеф. - У кого не выдержали нервы?
- Похоже, стреляла женщина. Холмсу проще и естественнее было стрелять из собственного оружия, что он и сделал при приближении Рэндалла. Дама могла воспользоваться растерянностью Милвертона. Он переключил все внимание на них, и если на столе лежал револьвер…
- Очень тут все зыбко. Я еще не дослушал вас до конца, но это, согласитесь, самое слабое место. Чтобы эта женщина так изловчилась, и почему она сама при этом не растерялась? Ведь для нее появление Холмса было такой же неожиданностью.
- Соглашусь, - Тобби был вынужден уступить. - Это, кстати, не единственный проблематичный эпизод. В любом случае, поскольку у нее не было оружия, значит, она не была готова к такому повороту.
- Спонтанное убийство?
- Да.
- Продолжайте. Почему Рэндалл заметил Холмса с доктором, но не увидел, куда подевалась эта незнакомка?
- Она ускользнула раньше. По-видимому, сразу же, едва случилось худшее. Рэндалл долгое время прокопался с обратной стороны дома, не зная, что предпринять, и стронулся с места, уже когда услышал выстрелы. У нее был приличный гандикап по времени, поэтому, вернувшись в сад, пусть и бегом, он ее уже не застал. Холмса же что-то задержало в кабинете. Вероятно, они искали то, за чем пришли.
- Связка ключей в саду. Чьих рук дело?
- Тех, кто последним покидал кабинет. Выходит, Холмса. Специально ли они ее там оставили или обронили, пока непонятно.
- Так же, как и почему исчез один из ключей. Вот это действительно загадка.
- Как видно, мы еще далеки пока от того, чтобы охватить всю картину полностью. Надеюсь, на многое прольют свет признания Холмса. Пока же только решусь утверждать, что его роль ограничилась проникновением на частную территорию, взломом…
- Грабеж, одним словом.
- Да.
- И крови на нем нет?
- Считаю, что нет. Не могу себе представить, чтобы Холмс дошел до убийства.
- А ваше мнение, Лестрейд?
- Здесь мы расходимся во взглядах с инспектором, - дождался своей очереди я. - Наблюдая без особого удовольствия, правда, моральный облик этого господина более подробно и близко, нежели остальные мои коллеги, и явно отмечая устойчивую тенденцию довольно быстрого разложения этого облика, даже его нравственного падения…
- Такая безграничная протяженность, это все о Холмсе или об инспекторе? - шеф сегодня безжалостно нетерпелив и не дает размяться моему красноречию.
- О Холмсе, безусловно.
- Ну так умоляю вас, пожалуйста, побыстрее. Выводы.
- Холмс все эти годы потратил на то, чтобы пройти безрадостный путь от неудачливого сыщика до неудачливого убийцы. Если кому-то кажется слишком неправдоподобным такое его перерождение, я замечу этим скептикам, что история знает немало примеров того, как неверно избранная дорога в жизни, ошибочно истолкованные некие случайные знаки за высшее предназначение вкупе с неоправданными амбициями и невесть на чем взращенной безграничной верой в себя приводили в итоге не просто к пассивному разочарованию, но и к агрессивному озлоблению, ищущему и находящему выход в таких вот антиобщественных акциях, коими является преступление.
- О, господи! – Бартнелл не расстегнул, а разорвал воротничок на шее. - Ладно, ваше мнение мне ясно. По-вашему, Холмса нельзя исключать из числа подозреваемых в убийстве.
- Мало того, он основной подозреваемый. Мы как-то позабыли о факте, установленном как раз инспектором. Все выстрелы покойный принял на себя, лежа на спине. Кто-то же должен был сбить его с ног! Даже если наша дама втайне брала уроки бокса...
- Я понял, - кивнул шеф. - Женщины любят раздавать пощечины. Но они не бьют кулаком, потому что им надо увидеть глаза униженного мужчины, чтобы насладиться впечатлением. Для этого требуется, чтобы он сохранил равновесие и устойчивость. Сбить с ног - это слишком просто и неинтересно им. Кстати, Холмс, кажется, боксирует?
- В книжках одного писателя, - уточнил Грегсон. - А потом играет нокаутированному на скрипке.
- Далее, - продолжил я. - Инспектору Грегсону кажется немыслимым, чтобы Холмс применил оружие, но сам же инспектор себе противоречит, забывая, что тот уже стрелял в человека, причем трижды! И только промах, то есть неудачливость и здесь, эта вечная всеохватывающая неудачливость Холмса и его кривые трясущиеся руки, не умеющие толком держать револьвер, да и все остальное кроме курительной трубки – повторяю, только это спасло Рэндалла.
- Обвиняя Холмса в убийстве, вы тоже себе противоречите. Если в Рэндалла не попала ни одна пуля из трех, то в Милвертона угодили все шесть.
- Признаться, меня сильно смущает этот эпизод со стрельбой в Рэндалла, - добавил Тобби. - Никак не ожидал, что Холмс пойдет на это.
- В панике и не до такого дойдешь. Он уже не отдавал себе отчета.
- Опять же насчет паники, - оживился Грегсон. - Будем откровенны. Хоть многие моменты и прояснились и встали на свое место, все же наша картинка кажется стройной и оформленной, только если внимательно не приглядываться. Все, кто хоть мельком видел их – Сноулз из окна, даже Стэйтон, которого мы решили считать мошенником – все утверждают, что они улепетывали со всех ног. И не мудрено. Ведь они выскочили в самый последний момент, и преследователи буквально наступали на пятки. А что говорит Рэндалл?
- Что они отступали, оглядываясь.
- Именно! Шли быстрым шагом, но не бежали. Никакой паники. Полные уверенности, что не дадут к себе подступиться и также не позволят отрезать себя от ворот. Совсем другое впечатление.
- В любом случае, шеф, - вмешался я, - я позволю себе вернуть дискуссию к Холмсу.
- Валяйте.
- Как бы ни складывалось дальнейшее, изначально в своем поведении с ним мы должны избрать тактику максимального давления. Что это означает? Предельно жесткие аргументы, ясно обозначающие намерение вменить самое тяжелое обвинение. Мы даем ему понять, что рассматриваем их с доктором единственными фигурантами этой истории. Только такая предельно опасная для него ситуация заставит его пойти на контакт с нами, а не выкручиваться. Ему придется искать компромиссы. Не мы должны упрашивать его снизойти до общения с нами, как обычно это происходило. Шутки кончились. Он здорово влип. Так пусть теперь валяется в ногах и умоляет нас поверить в то или это, предлагая поочередно всевозможные варианты, до каких ухитрится, а мы уже будем выбирать, с чем идти на суд.
- А сами как думаете, чего он будет держаться?
- Начнет с полного отрицания, это ясно. Если служанка его опознает, и мы обнаружим еще что-нибудь при обыске, что сойдет за улики, отпираться станет бессмысленно. Тогда он попытается все свалить на эту незнакомку. Не мог он ее не увидеть. Если он не сможет дать нам достаточных сведений об этой женщине – таких, чтобы мы смогли не только обнаружить ее, но и заставить признаться – Холмс пойдет на процесс главным обвиняемым.
- Даже если по самому минимуму, - шеф, все еще стесняясь своего злорадства, погрузился в вычисления, отчего брови его запрыгали словно костяшки суаньпань, - грабеж – это двенадцать лет тюрьмы, а то и каторга. Газеты раздуют скандал, призывая учесть его благородную миссию. Нужно быть готовым отразить эту истерику. Сможем?
- Будем держаться невозмутимо и строго в рамках закона. Сошлется на свою миссию, мол, спасал чью-то честь, пожалуйста, предъяви заказчика. Мы не имеем права принять на веру что-либо бездоказательное. Он окажется в ловушке. Всем известно, в таких пикантных делах имя клиента – табу. Он будет вынужден либо взять все на себя и повесить себе длительный срок…
- Тут и виселица вполне отчетливо вырисовывается, - попытался воззвать к моему состраданию Грегсон.
- …либо, спасая себя, выдать клиента и погубить навеки репутацию. Холмс, который не держит язык за зубами и которому нельзя доверить что-либо конфиденциальное.
- Как вы жестоки, - заметил шеф с интонацией, в которой я не разобрался.
- Не буду отрицать, мы долго ждали этого. Затянувшаяся засада вызывает рост раздражения от длительного пребывания в неудобной позе.
- Вижу. Но он и так у нас в руках. Может, будем великодушнее, а? Упрячем его лет на пять, и достаточно.
- Я слишком хорошо знаю его, - уперся я, потому что уступать было невозможно. - Он бездарен как сыщик, но невероятно изворотлив, когда речь заходит о его шкуре. Если мы изберем более миролюбивую манеру обращения с ним, останемся ни с чем.
- Ладно. Еще нет ясности, удастся ли уговорить Андерсона выдать санкцию. Со Сноулзом еще не работали?
- Пока нет.
- И не надо. Давайте посмотрим, что нам даст Холмс. Кстати, а что с тем комитетским?
- Кроссуэлл?
- Да. Я слышал, вы не отступились от этой версии. Проверяете того доктора?
- Да. Эта версия еще в работе.
- Ну и как? Есть результаты?
- Есть кое-что любопытное. Ждем ответов ближе к концу недели.
- Это может быть связано с нашей незнакомкой?
- Пока трудно судить.
- Что же принимаем за основное? Вы определились?
- Предпочитаю работать по принципу газа, сжатого в сосуде, - привычно уклонился я от столь желанной шефом конкретики, время для которой еще не пришло. - Давить с равной максимальной силой во все стороны. А если кто-то где-то не выдержит, это уже проблема материала.
- Логично. И первым затрещало на Бейкер-стрит, - подытожил шеф. - Ладно. Я иду уговаривать начальство. Не обещаю, что там сдадутся сразу. Но вы будьте готовы.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 07 дек 2017, 00:44

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

28. ИЗ ДНЕВНИКА ДОКТОРА УОТСОНА

10 ноября 1895

- Ватсон, я понял, чего нам категорически не хватает в последнее время.
Это была первая фраза Холмса, произнесенная за последний час, а ведь мы давно уже пробудились. За завтраком по тому, как Холмс несколько раз пронес ложку с овсянкой мимо рта, я догадался, как он сосредоточен, и поэтому старался ему не мешать. Мой рассказ о беседе с инспектором Грегсоном в Эплдор-Тауэрс, о бесконечных ловушках, которых мне удалось обойти, только благодаря какому-то звериному чутью, вызвал у Холмса какую-то непонятную мне реакцию. Он все время странно покачивал головой и тихонько шептал себе под нос «Боже мой, боже мой!», поглядывая на меня ласково и одновременно с какой-то болью в лице, словно на щенка, родившегося без одной лапы. Думаю, он от всей души переживал за меня, поняв из моего доклада, какой я подвергался опасности. Но рисковал я не зря. Масса полезной информации поступила в распоряжение самого продуктивного ума в мире. Особенно его заинтересовал эпизод у дерева и разговор инспектора Грегсона с молодым парнем Харри Рэндаллом.
- Итак, значит, она точно вырвалась оттуда.
- Вы имеете ввиду нашу незнакомку? Но у нее же не было оружия, - вспомнил я. - Как же она могла стрелять?
- Это не она. Наоборот, этот Рэндалл стрелял в нее. Но кто ж согласится такое признать!
- Но речь, кажется, шла о каких-то мужчинах. Меня даже привлекли для эксперимента, чтобы я имитировал их поведение.
- Неужели они имели ввиду нас? – насторожился Холмс. - Вы что же имитировали сами себя? Надеюсь, не сильно похоже?
- Как это?
- Ну хотя бы не кричали: «Холмс! Подождите! Не бросайте меня здесь одного, я не поспеваю за вами!»
- Нет, вы не поняли. Это совсем в другой стороне сада. Нас там и близко не было.
Эту новость требовалось подвергнуть тщательному анализу, что и вызвало ту продолжительную паузу, о которой я упомянул вначале. И вот теперь у Холмса, по всей видимости, появилась очередная оригинальная идея.
- Чего же нам не хватает? – с радостью откликнулся я на его возвращение к жизни. - Если вы о деньгах, Холмс, то…
- Нет, я совсем о другом. Разве вы не ощущаете кое-что непривычное в той атмосфере, что нас окружает? Исчезло нечто такое, что нас сначала удивило, а затем и приучило к себе настолько, что в последние годы я не представлял себе нашу жизнь без этого.
- А-а-а! Так вы о миссис Хадсон! Уверяю вас, это не надолго, потому что она обещала вернуться уже к вечеру.
- Ваша интуиция, Ватсон, движется в нужном направлении, но столь осторожно и аккуратно, что у нас просто нет времени дожидаться ее прибытия в пункт назначения. Речь не совсем о миссис Хадсон, но о человеке, имеющим с нею родственную связь.
- Арчи! – вырвалось у меня.
- Да, этот непонятный молодой человек. Надо понимать так, он вздумал взять паузу. Беда только, что несколько не вовремя. Вспомните, когда появилось его последнее на сей день творение? Не утруждайтесь, я вам скажу. Рассказ «Пустой дом», и вышел он в сентябре. Скажете, не так уж давно. Да, всего-то полтора месяца назад, но с тех пор столько всего успело произойти…
- Это было, кажется, еще до вашего возвращения.
- Вот именно. Ситуация вокруг нас сразу же обострилась - последовали нешуточные нападки Лестрейда, затем грянуло норвудское дело. А этот шалопай молча отсиживается! Именно тогда, когда до смерти необходим его новый рассказ!
- Так уж необходим? – удивился я. - О чем же?
- О событиях в Эплдор-Тауэрс, конечно же! - воскликнул Холмс. - Нам сейчас очень пригодилась бы этакая сплетня о нашем достойном поведении там. Неподтвержденная, такая, что мы бы запросто открестились от нее, мол, ничего не знаем. Но мы бы это сказали с такой, знаете ли, многозначительной паузой, вроде как раздумывая, признаться или нет. Слухи бы все доделали за нас.
- Зачем же так сложно?
- Лестрейд со своими сподручными рано или поздно прознает про нашу причастность. А дальше, как говорится, как карта ляжет. Прямых доказательств он не соберет, однако история нашего судопроизводства знает массу примеров, когда приговор выносился на основе косвенных улик. Нам нужна атмосфера, в которой он не решился бы затеять процесс. Рассказ Дойла – идеальный вариант. Что-нибудь вроде «Раздавленная змея», как вам? Змея, это намек на Милвертона. Раздавленная гадина наводит на мысль о справедливой каре.
- Ядовитая, - подсказал я.
- Как?
- «Раздавленная ядовитая змея». Если мы затопчем ужа, это не вызовет горячей поддержки, по крайней мере, не у всех.
- Тогда «Раздавленная кобра». Или вот еще - «Вырванное жало скорпиона». Звучит недурно.
- В Эплдор-Тауэрс, - снова подсказал я, приходя в азарт от ощущения, что где-то в глубине меня скрывается довольно талантливый писатель.
- Еще раз?
- «Вырванное жало скорпиона в Эплдор-Тауэрс». Чтобы было понятно, о чем речь. Но, Холмс, вы так увлеклись, будто ловкач Артур уже взялся за работу, а ведь его еще надо уговорить.
- Я не собираюсь его уговаривать.
- То есть как?
- А так! - Холмс торжественно поднял вверх свой желтый палец. - Мы все сделаем сами. Сами напишем рассказ.
- Сами?!
- Да. Вспомните, ищейки из Скотланд-Ярда потому и не могут разыскать Дойла так долго, что в редакции «Стрэнд мэгэззин» он никогда не появлялся. Он всегда передавал материал через посторонних лиц, и всякий раз это был новый человек, нанятый чуть ли не на час. Мы должны воспользоваться этим. Пусть хитрость Арчи сыграет против него. Мы подбросим свою рукопись, рассказ издадут, а дальше пусть этот милый малый хоть с ума сходит от злости, уверяя везде, где только можно, что это не его работа. Хотел бы я посмотреть, как он на это решится, отсиживаясь в своем укрытии.
- Так мы что же, подпишемся его именем? – воскликнул я, не веря тому, что услышал. - Это хуже анонимного пасквиля!
- Это необходимо, ибо только это имеет смысл. Он – наш старый и проверенный временем жизнеописатель. Только ему поверят безоговорочно. И в тоже время это не будет чем-то официальным, ниточкой, тянущей нас в Олд-Бэйли. Не будем терять время, приступим сейчас же.
- Но в редакции знают его руку, - возразил я.
- Вы ошибаетесь. Из времен, когда Лестрейд донимал нас расспросами про Дойла, я запомнил, что рассказы всегда поступали напечатанными на машинке. [ На самом деле редактор «Стрэнд мэгазин» Герберт Гринхоу-Смит в своих воспоминаниях в числе достоинств писателя отмечал его почерк – прим. ред.]
- Где наш «Ремингтон»?
- У миссис Хадсон. По крайней мере, в последний раз я видел, как она печатала объявление о продаже своих бегоний.
- Плохо. Придется дожидаться ее возвращения. Как только она появится, сразу давайте машинку сюда.
- Вместе с миссис Хадсон? Она здорово приноровилась.
- Ни в коем случае! - воскликнул Холмс. - Я же сказал вам, это должно пройти мимо Дойла. Значит, и миссис Хадсон должна ничего не знать о наших планах. А значит – следите за мыслью? – нужна машинка не вместе, а отдельно от миссис Хадсон.
Речь шла о пишущей машинке, которую мы под видом улики изъяли, занимаясь одним загадочным убийством. Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Наш клиент платил исправно, и мы отрабатывали одну версию за другой. Кроме того, с наступлением каждой следующей смерти некоторые версии отпадали сами собой, и круг подозреваемых неумолимо сужался. Дело под нашим контролем шло к развязке. Когда мы уже приблизились к разгадке, случилась последняя пятая смерть, но ситуацию сильно усложнил тот факт, что жертвой пал наш заказчик. Его наследник, проявив удивительную непорядочность, отказался оплачивать дальнейшее расследование, напирая на то, что оно длится уже полгода, а результатов, по его мнению, не предвидится. «Без спасенья нет вознагражденья!» - твердил он, ухватившись за старый ллойдовский принцип, и бессовестно игнорируя наши аргументы о том, что неуместно мешать в кучу криминальное расследование и положения морского страхового полиса. Мы так и не смогли разубедить его в ошибочном представлении о нашем методе, тем более, что он остался последним выжившим фигурантом и, скорее всего, и был убийцей большого числа людей. В тот момент мы отчаянно нуждались в средствах, и прихватили «Ремингтон» одной из жертв, собираясь выручить за машинку неплохие деньги. Но предлагали так мало, что аппарат остался у нас, и вот теперь, наконец, понадобился.
- Но как же мы обойдемся без миссис Хадсон? – усомнился я. - Рассказы о вас всегда основывались на дедуктивном методе. Без ее консультаций нам будет сложно выйти из положения.
- К черту миссис Хадсон с ее дедуктивным методом! Она даже не смогла правильно обозвать этот метод, наделав столько ошибок в слове «детективный». Речь шла о детективном методе, понимаете?
- Понимаю, - согласился я, - так действительно логичнее.
- Мне с самого начала не нравились все эти мудреные глупости. Ладно еще, когда я думал, что это ваших рук дело, мне казалось все это более-менее неплохой идеей. Но когда все выяснилось…вдумайтесь только, женщина – писатель, да еще и детективов! Пора заканчивать с этой блажью, иначе остальные домохозяйки подхватят это занятие, и мы будем иметь дело с женским бумом в жанре криминальной литературы.
- Ну, это-то маловероятно, - усомнился я. - Другую такую миссис Хадсон еще поискать.
- Напрасно вы так думаете, - предостерегающе сузил глаза мой друг. - Женщины обожают коллективное участие. Не важно, в чем. Они так устроены, что, если их сбить в кучу, их жизненная активность просыпается, и они начинают чувствовать вкус к жизни. Поэтому главное для них, это собраться в галдящую стаю, которая у них называется инициативной группой. Взять хоть этих нынешних суфражисток. Вы что, думаете, все эти стенания о правах женщин хоть на чем-нибудь основаны? Нет! Просто Панкхерст распустил свою жену, и эта по природе неспокойная дама подняла шум, а остальные обрадовались возможности поучаствовать. Так будет и с сочинительством, уверяю вас. Появится целый сонм литераторш, причем они придут не поодиночке, а толпою, как во всем. Я вам не говорил, но меня в последнее время донимают своими опусами две девицы – то ли сестры, то ли племянницы. Они так бессвязны, что даже свое родство не смогли толком объяснить. Так же беспорядочны их романы.
- Какой кошмар! - ужаснулся я. - Никогда бы не подумал, что в наше благопристойное время девицы станут крутить беспорядочные романы!
- Вы не поняли. Лучше бы они их крутили, но они их пишут! Детективы, и очень много. Пишут бойко в четыре руки.
- Чего же они хотят от вас?
- Положительных рецензий. Но там такой сумбур, такие немыслимые комбинации. Вечно кто-то переодевается, говорит не своим голосом, пишет целые письма чужим почерком. Причем занимается этим не только убийца, а все подряд, подозреваю, что от скуки. А еще все герои их сюжетов ужасно хотят запутать следствие и читателя.
- Но это вполне в духе детектива, - возразил я.
- Согласен, но с читателем надо вести честную игру, путать по правилам. Они же жульничают, используют недопустимые приемчики. То их герой покойник, то выясняется, что нет – то ли его не добили толком, то ли он передумал или притворился.
- Неужели вам ничего у них не понравилось?
- Единственное несомненное литературное достоинство этих девиц это кровожадность. Одним убийством дело редко обходится. Подозреваю, что и плодовитость их объясняется этой же причиной – им не терпится приступить к следующему делу, открыть новые потоки крови и завалить трупами все свободное пространство, будь то кабинет, палуба дорогой яхты или средних размеров лужайка.
В одном их произведении взбесившийся судья не угомонился, пока не очистил от людей целый остров. Он
укокошил уйму народу, и не найдя больше никого живого там, в отчаянии убил себя, так руки чесались совершить насилие. Даже печально знаменитый лорд Джордж Джефрис с его кровавыми ассизами, конечно же, фигура более человечная чем этот их милый старичок с ничего не говорящей фамилией Уоргрейв.
- Вот это да! – восхитился я. - Разве не замечательно?
- По ходу дела он то притворялся мертвым, то вновь оживал. Сообщник его так во всем этом запутался, что в итоге свалился со скалы в море. Для этого он не стал дожидаться, когда рассветет, а встал пораньше и…
- И что? – прошептал я, зачарованный непредсказуемым сюжетом.
- …и свалился со скалы, что-что! В море, как я уже сказал.
- Невероятно. Как же зовется эта восхитительная повесть?
- В первоначальном варианте – «Три дюжины черножопых».
- Ой! Это что еще за понятие? – удивился я.
- Это грязное словечко из лексикона американцев, - пояснил Холмс. - Сначала они освободили от рабства своих африканцев, а теперь от злости за свою глупость зовут их так. Нам оно не ведомо, но девицы, проведя каникулы за океаном, нахватались тамошнего жаргона и бравируют перенятой грубостью, считая, что это та пряность, в коей крайне нуждается всякий роман, если желает быть современным.
- Почему же три дюжины?
- Таково число жертв.
- Ого!
- И каждую убивают новым способом, ни разу не повторяясь. Представляете это себе! Тридцать вариантов умерщвления несчастного человеческого организма, большая часть из которых – это растянутое с садистским наслаждением истязание плоти, изобретательности которого позавидовал бы Торквемада. Каждое убийство сопровождалось своеобразным аутодафе – положенной на стихи считалочкой, которую они почему-то назвали детской. Скажите, Ватсон, в вашем детстве были такие считалочки?
- Какие?
- А такие. Три дюжины черножо…ладно, выразимся корректнее.
- Назовем их слишком загорелыми, - посоветовал я.
- Годится, - кивнул Холмс. - Слушайте. «Три дюжины людей – с тропическим загаром – приехали на остров – он стал для них кошмаром».
- Нет, - уверенно ответил я, - таких игр не припоминаю. А дальше?
- Три дюжины наивных – те самые, с загаром – попались на приманку – билеты дались даром.
- Изумительно, Холмс! Еще, пожалуйста!
- "Бесплатный въезд, рекламный ход - глупцы на остров рвались - цена ж за выезд такова, - что все там и остались! " А теперь давайте попробуем вместе, Ватсон.
- Не уверен, что у меня хватит…
- Ну, ну, не надо стесняться, - подбодрил меня Холмс. - Вы настолько обделены талантами, что нет смысла вести себя скромно. Итак, поехали. "Один из тех людей…
- С тропическим загаром, - подсказал я.
- В волнении за обедом…
- Не справился с омаром?" – угадал я.
- Браво, Ватсон! Теперь вы.
- "Еще один приезжий, такой же загорелый, - начал я.
- Зачем-то взял топор, хотя был неумелый, - парировал Холмс.
- Колоть дрова – искусство! Не можешь – не берись!
- Неловкое движенье, и дух унесся ввысь!
- Другой полез купаться. Зачем дразнить акул?!
- Давайте без подробностей! Считайте – утонул!
- Пчелиный яд считается
- Полезным, но у нас
- Отдельная история:
- Укус пришелся в глаз!" - эффектная точка снова осталась за Холмсом, который тут же предложил:
- А теперь давайте попробуем сменить размер. Итак, начинайте!
- Холмс, - немного растерялся я, - я плохо знаком с этими новомодными теориями, но даже если вы думаете, что переодевшись мы сумеем придумать что-то получше... Поймите, у меня все вещи одного размера, и я...
- Вы не поняли меня, Ватсон. Изменим размер стиха. Растянем и усложним структуру, - Холмс откинулся на спинку кресла и, изящно подтянув ногу и почесав себя за пятку, начал исполненным драматизма голосом:
- Потери продолжаются. В не лучшем настроении
- Остатки популяции в зверинец собрались, - выдал я в ответ сам не зная как.
- Медведь сидел не запертый (к тому же недокормленный).
- Теперь у косолапого еды хоть завались!
- Превосходно. А теперь давайте завершение, - подытожил Холмс и вновь перешел к прежнему размеру:
- Последний наш герой…
- С тропическим загаром.
- На пляже прикорнул.
- И дуба дал с ударом! В смысле, с солнечным ударом, - пояснил я.
- Где вы взяли это выражение? – удивился Холмс, - Я про дуб.
- Кажется, у толстого.
- Кто этот толстый? И почему вы не назовете его фамилию?
- Русский писатель. Я забыл его фамилию, но помню, что звали его Лев.
- Он что, такой был толстый?
- Нет, у него были очень толстые книги. И поэтому его так прозвали.
- И что, вы их читали? – Холмс смотрел на меня то ли с уважением, то ли с сочувствием. - Тренировали волю?
- Я пострадал от гуманности своего отца. Он считал варварством рукоприкладство и за всякую провинность наказывал меня обязательным прочтением какого-нибудь весьма объемного произведения. Он выбирал самую толстую книгу, и это всегда оказывалась «Война и мир». Мы вдвоем снимали ее с полки и дотаскивали до стола.
- Вот это да! - поразился Холмс. - Оказывается, и в вашей жизни есть занимательные эпизоды. И что там про дуб?
- Я уже плохо помню. Кажется, главный герой с ним подружился и перенял его взгляды на жизнь.
- Хм, и что, вся книга такая? Впрочем, хватит об этом. Вернемся к нашим девицам.
- Вы сказали, Холмс, что это неприличное название – первоначальный вариант.
- Ну да. Видите ли, Ватсон, я уговорил их уменьшить список трупов хотя бы до десяти и смягчить название. Девицы кое-как согласились на «Десяток грязных ниггеров».
- Надеюсь когда-нибудь повстречать эту повесть.
- В другом своем произведении они поступили противоположным образом. Теперь уже не один извел со свету всех остальных, а все скопище действующих лиц обагрило руки кровью одного единственного несчастного.
- То есть как, все – убийцы?
- Именно так. Если не жертвы, значит убийцы. Полный вагон душегубов. Подозреваю, эти юные дамочки питают слабость к насилию, и, если им в своей очередной веселенькой истории не удается по каким причинам всех прикончить, то эти все сами срываются с цепи и выстраиваются в очередь, чтобы ткнуть в истерзанное тело чем придется, хоть вилкой.
- Знаете, Холмс, - признался я, - а мне они нравятся. После того, что вы рассказали, истории, сочиненные Дойлом про нас, кажутся мне уже какими-то чересчур…
- Невинными?
- Да, этакие картинки на Рождество.
- Согласен. Если эти дамочки прорвутся со своими идеями в литературу, мы с вами окажемся героями пряничных сказок, милых добрых историй, которые рассказывают детям на ночь, чтобы им приснились чудесные сны.
- Вот вы смеетесь, Холмс, а, по-моему, у них есть то, что сделает их в будущем знаменитыми.
- Еще скажите, королевами детектива! Только благодаря таким наивным и невзыскательным почитателям вроде вас, Ватсон, когда-нибудь к ним возможно придет слава. Да и то лет через тридцать.
- И все же на всякий случай назовите их имена. Вдруг мы о них еще услышим.
- Одну зовут Агата, а другую – Кристина, но она жеманно подписывается «ваша Кристи».
- Значит, Агата и Кристи? Запомню.
- Союз «и» они не признают, а запятую ставить забывают. Так что в своих ответах я издевательски обращаюсь к ним «дорогая Агата Кристи».
- И что вы им пишете?
- Очень прошу их бросить это хобби и заняться чем-то путным.
- Чем же?
- Да хоть археологией. Пусть роют что-нибудь, им это подойдет. Египет, Ближний Восток, где угодно. Но они очень обижаются и клянутся продолжать при любых обстоятельствах.
- Как я рад это слышать, Холмс! – воскликнул я, не заботясь, заденет ли его моя горячая поддержка этих славных девушек.
- Напрасно, мой друг. Я всерьез подозреваю здесь наличие психического заболевания.
- Как? Сразу у обеих?!
- Если бы. Похоже, это одно лицо, страдающее раздвоением личности. Вам как врачу говорит что-нибудь понятие «диссоциативная фуга»? Это из психиатрии.
- Но вы же должны помнить…, - смущенно начал я, но Холмс и так успел уже осознать свою ошибку.
- Да, простите, я забыл, что «доктор» - это ваше прозвище, и никакого отношения к вашим занятиям оно не имеет. Кстати, кто вас так прозвал?
- Друзья молодости.
- Из уважения?
- Думаю, да. Они восхищались моим упорством в стремлении к цели.
- А стремление…
- Стать врачом, конечно. Я девять раз пытался поступить на медицинский факультет.
- М-да, действительно, похвально. На чем же вы срезались? Наверное, химия?
- Нет, до экзаменов не дошло ни разу. Не получалось правильно подать документы. То забуду анкету заполнить, то еще что-нибудь. Один раз проспал экзамен, в другой – проснулся вовремя, но не туда приехал. Злой рок, можно сказать.
- Сочувствую, мой друг. Но не будем о прошлом, тем более, печальном. Наша задача написать рассказ о наших приключениях в Эплдор-Тауэрс. Впрочем, миссис Хадсон все еще нет, а вы, как я вижу, уже украдкой пару раз зевнули. Вздремните до ее возвращения.
- Какой же вы наблюдательный, Холмс. От вас ничего нельзя скрыть.
- Можно. Но вы зеваете так, что всякий раз пламя свечи сильно клонится и вытягивается в вашу сторону. Это трудно не заметить.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
Беня260412
Пользователь
Сообщений в теме: 153
Сообщения: 236
На форуме с 31 янв 2014, 23:54
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 228 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение Беня260412 » 27 дек 2017, 21:50

ШЕРЛОК ХОЛМС И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

29. ИЗ ЗАПИСЕЙ ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

8 - 9 ноября 1895

Самые первые ответы по Максоммеру начали поступать еще в среду седьмого. С тех пор, как были отосланы запросы, ситуация сильно изменилась. Ощущение безнадежного затишья – самое ужасное, что только можно вообразить – верный признак идеально произведенной преступниками работы, когда устранены все улики, спрятаны концы и стерты следы, сменилось новым чувством оживления, радостным и опасным. Мы все почувствовали этот момент, этот сдвиг почвы под ногами, и оттого, что перемен вдруг стало много и пришли они почти одновременно, было ясно, что это не какие-то ничтожные подвижки. Не только само расследование, но и все внешнее, что с ним связано, и что можно обозначить одним словом «дело», все это стронулось и пошло медленно, но плавно и мощно, словно гигантская геосинклиналь или льдина вроде тех, что описал Росс в своих воспоминаниях.
В короткий отрезок времени уложилось столько событий, что мне на какое-то время стало не до Максоммера. Джозеф Барнс, успевший наплести небылиц перед тем как сгинуть в грязных водах канала Риджентс, деятельный Твумндидл со своей нестабильной дочерью, Харри Рэндалл, умудрившийся увлечься этой нестабильностью, и Джек Эскот, самый нестабильный из всех до такой степени, что полностью сменил все свои внешние признаки и перевоплотился в Холмса. Все эти герои своими удивительными историями совершенно заслонили фигуру скромного доктора от моего внимания.
Поэтому первые отчеты из ближних мест я проглядывал мельком, тем более, что нужной новости ждал с северной стороны. Хартфордшир, Кент, Эссекс и Кембридж знать не знали о докторе Максоммере, что не встретило с моей стороны никаких возражений. Так же мирно я принял однозначные отрицательные отзывы из Хемпшира, Глостера, Девона и Сомерсета, а к вечеру вторника всю западную сторону можно было считать проверенной. В среду аналогичным образом отметились Мидленд и северо-восток. По очереди отпали Норфолк, Дерби, Лестер, Ноттингем, Питерборо, Линкольн и Вустер и я так же безропотно согласился с ними. Но в четверг, когда доставили почту с шотландского экспресса, и вместе с письмом из департамента криминальной полиции Глазго к нам попали ответы из Камберленда, Ланкашира и Дарлингтона, оказалось, что больше ждать нечего. Каждый уголок острова был прочесан на предмет последних пяти лет, если не считать те два года, что Максоммер провел в Лондоне. И вот результат - доктор как сквозь землю провалился. Вернее, сам он был тут под боком, но его прошлое…какого черта и куда оно сгинуло?!
Я впал в ступор. Неужели, колонии? Поиски даже в ближних из них затянутся надолго. Тобби, с самого начала критически отнесшийся к моей идее прощупать доктора и не склонный сомневаться в действительности его ирландского периода, торжествовал довольно ернически:
- Не падай духом, старший инспектор, ты на верном пути.
- Шутишь или переменил мнение?
- Трудно тягаться с тем, кого всегда и везде ждет успех. А в данном случае я даже знаю, где он тебя настигнет.
Мне пришлось это проглотить, и весь остаток четверга название ирландской столицы предлагалось мне со все более ощутимым смакованием. Возможно, это и сыграло свою роль. Дублин, Дублин, Дублин – этот город не выходил у меня из головы, и в памяти всплыло имя одного из достойнейших его сынов, ставшего за последние двадцать лет знаменитостью Лондона с неоднозначной, но такой громкой репутацией. Речь шла о Джо Бернардо или докторе Бернардо, как сам себя называл этот недоучившийся на медика филантроп. Его кипучая деятельность, полная бесстрашия и изобретательности в выборе методов, и в чем-то даже доходящая до самоотречения, надо признать, довольно эффективная, сосредоточилась полностью там, где в ней более всего была нужда, а именно, в лондонских трущобах. Не сыграли ли возникшие из памяти эпизоды дела Бернардо роль подсказки для родившейся позже догадки?
Доктор Бернардо, без преувеличения, положил всю свою жизнь на нужды самой бедной и бесправной части населения Лондона. «Степни» и другие приюты, открытые им по всей Англии, служили примером того, как вместо громких призывов к гуманности ослабевшему от голода и болезней бедняге оказывается молчаливая, но своевременная помощь. И все же он увлекся и перешел грань, посчитав, видимо, что для благого дела сгодятся любые приемы, вплоть до обмана. Фальсификация фотографий с изображенными на них детьми, якобы имеющими отношение к его деятельности – то немногое, что удалось доказать, при том, что полиция из симпатии к благотворителю, вопреки нажиму его недоброжелателей, не очень усердствовала в поисках компрометирующих материалов. Без внимания остались настойчивые намеки на содомию в стенах «Степни», на присвоение собранных пожертвований и прочие прелести. Не повторил ли в чем-то доктор Максоммер путь своего гораздо более знаменитого коллеги?
- Тобби, осталось последнее место, где мы не проверяли, и где можно легко затеряться. И это под самым носом.
- И что это за место?
- Лондон.
- Смеешься! - Грегсон и сам был не прочь посмеяться. - Здесь можно спрятаться при одном условии…
- Вот именно – трущобы.
- Но ты же ищешь нечто позорное? - удивился он. - То, что к твоей радости, перемажет честного доктора в грязи, разве нет?
- Не язви. Это не злорадство, а чисто практическая необходимость. Я тебе уже объяснял.
- Хорошо, но я продолжу мысль. Объясни мне, разве практика в бедняцких кварталах может угрожать репутации настолько, чтобы это пришлось прикрыть откровенной ложью? Наоборот, ты же знаешь, как положительно это настраивает общество, с тех пор, как наш славный принц Альберт ввел моду на благотворительность. Скелет прячут в шкафу, а не в нечистотах Ист-Энда, это известно.
Я вынужден был согласиться, но идея не отпускала, привлекшая даже больше внезапностью, нежели интуитивным ощущением близости к истине.
- Мне тут вспомнился Бернардо. Как ты думаешь…
- Ха! – не удержался и перебил Тобби. - Этот пример только подтверждает мой аргумент!
- Как сказать. С одной стороны, да. Он популярен, и у него толпы сторонников, а также тех, кто считает, что существование рая теперь доказано вполне диалектически только потому, что люди вроде Бернардо должны куда-то отправляться на заслуженный покой, и где им воздастся по заслугам…
- Я уже теряю мысль!
- Но было и другое.
- Суд?
- Конечно! И тот невероятный скандал, который чуть не погубил его.
- Но он выиграл процесс с блеском, - возразил Грегсон.
- Скорее, отбился. Мы же знаем, про все эти истории с подделкой фотографий и прочее. Если Максоммер по неопытности или из подобных убеждений, что цель оправдывает средства…
- То есть, ты уже допускаешь его порядочность?
- Слишком расплывчато. Допустим, он был безупречен в смысле нравственном, но неосторожен или неразборчив в средствах, и это выставило бы его в неоднозначном виде. Такое ты допускаешь?
- Такое – да, - смилостивился Тобби. - Но проверка этой версии едва ли не хлопотнее того, что ты уже провернул. Здесь запросы ничего не дадут.
- Знаю. У тебя есть кто-нибудь?
- Свободных нет. Ладно бы, была уверенность. А так…
- Ты вынуждаешь меня настаивать.
- То, с каким упоением ты готов преследовать след кельта…ты не британец, ты – сакс, Фокси!
И все равно Грегсон сдался. Завтра его люди пойдут месить грязь кривых узких улочек, чтобы набрести на нечастые образчики самостийного гуманизма в позабытых богом местах – ночлежки, приюты и работные дома, богоугодные заведения, лечебницы, содержащиеся на пожертвования, главным образом, от короны, где самые дерзновенные мечты никогда не поднимутся выше надежды умереть под любым, пусть самым жалким, кровом. Где-то там среди этих суровых стен, не ведающих ничего, кроме тупого безнадежного страдания, по моему расчету могут обнаружиться долгожданные следы неуловимого доктора, если только я не ослеп в своей предвзятости.
В пятницу с утра меня поджидал Бартнелл. При его виде я насторожился, потому что обычно шеф справлялся о наших делах ближе к вечеру.
- Вы что-то мало мне рассказываете про своего доктора, - заявил он с какой-то странной обидой.
- Так пока что не о чем особенно рассказывать. Только догадки.
- Это я уже слышал. А подробнее?
Его настойчивое недружелюбие озадачивало. В чем дело? Я уже рассказывал ему, почему взялся за Максоммера. Соображения мои были слишком смутные, чтобы с уверенностью ждать тут успеха. Скорее, я взялся уточнить некоторые неясности, о чем честно докладывал шефу. Несмотря на скромные ожидания в этом направлении, тот не возражал моему желанию разобраться, исключить и отбросить эту линию. А теперь эта агрессия, столь знакомая мне. Ею наш шеф обычно маскирует неловкость, которую он испытывает перед теми, кому жизнь заставляла его выражать признательность против его желания. Определенно, случилось что-то нехорошее. Видя мое удивление, суперинтендант пояснил:
- Видите ли, Лестрейд, произошли некоторые вещи. Я объясню вам все чуть позже. А пока мне хотелось бы знать, есть ли у вас к настоящему времени хоть что-то позволяющее питать надежды, что вы на правильном пути. Вы говорили, что ждете ответов чуть ли не от всех наших отделений в Англии.
- Да, и эти ответы ничего не прояснили. Но уже из того, что имеется, можно сказать, что доктор как минимум один раз солгал Грегсону. Я пытаюсь разобраться, зачем ему понадобилось это.
- Помимо вашего визита в Мэйфэйр, вы еще что-нибудь предпринимали в отношении этого вопроса?
- У меня были кое-какие поручения Симмондсу.
- Так это он ездил в Эдинбург?
Пропавшее дыхание помешало мне ответить. Ревнивый до моей известности Бартнелл обычно с удовольствием наблюдает за мною в те моменты, когда я захвачен врасплох. Но сейчас он смотрит с сочувствием, и это совсем плохой знак. Мне предстоит принять нечто такое, что по мнению шефа будет чересчур несправедливым даже для противного зазнайки Лестрейда.
- Удивляетесь, откуда мне это известно? - он даже не стал настаивать на своем вопросе и продолжил. - Ладно, давайте покончим с доктором. Значит, считаете, он темнит?
- Определенно. Сегодня люди Грегсона должны были отправиться прочесывать Ист-Энд.
- Уже пошли, я видел их у него, - разочарование его росло с каждой секундой. - Если б я знал, к чему все это…
- То что?
- Я бы завернул их назад, вот что. Вы уверены, что это все не впустую?
- Нет, не уверен. На самом деле это может оказаться никак не связанным с нашим делом.
- Хорошо, что вы это сказали, - немного приободрился шеф. - Вам будет легче принять мои новости. Они вам не понравятся, Лестрейд, но ничего не поделаешь. Кстати, а вы сможете назвать дату, когда Симмондс побывал там?
- Тут несложно прикинуть. Вернулся он в воскресенье, значит, суббота, третье число.
- Так. А вчера, восьмого, или даже еще раньше об этом стало известно.
- Кому?
- Наверх поступил сигнал о вашем интересе к смерти Кроссуэлла. Сразу скажу, я тут не причем.
Шеф взял паузу и посмотрел на меня выжидающе. Чего он хотел от меня? Убедиться, что я ему верю? Да, я верил. Точно так же, как верил в молчание Грегсона. Однозначно, это реакция на мой визит в Мэйфэйр-Плэйс.
- Я понимаю, шеф. Меня только удивляет, зачем она сделала это.
- Кто? Миссис Кроссуэлл?
- Нет, не вдова. Хотя я не видел ее, и не могу судить. Зато я видел Джозефину Нэви.
- Думаете, это она?
- Не напрямую, конечно. Предполагаю, что она повлияла на Эвелин Кроссуэлл, передав наш разговор ей по-своему.
- А в этом была нужда?
- То-то и странно. Чего они испугались? Уверяю вас, все время, что там провел, я держался в роли немого слушателя, с восторженными глазами внимающего блистательному монологу восхитительной дивы.
- Как-то мне не очень верится, - кисло промолвил Бартнелл. - Это слишком на вас не похоже.
- Дело не во мне. Исходные данные совершенно не оставляли возможности хоть за что-нибудь зацепиться. Я это прекрасно понимал, и шел туда больше…ну, как вам сказать…
- Понятно. Составить впечатление.
- Именно. Вопросы были самые общие. Скорее, помогающие мисс Нэви развернуться во всей красе. И ей это удалось восхитительно, так что мой восторг был неподделен. И чтобы, не дай бог, не лишиться его, я не стал испрашивать уточнений и подробностей. В общем, я сознательно избегал всего того, что ненароком поставит ее вместе с ее абстракциями в тупик.
- И тем не менее, сигнал пришел действительно из Мэйфэйр. Сначала в Адмиралтейство. А оттуда уже связались с нашим начальством.
- С Андерсоном?
- Куда там! - мне совсем нечасто приходилось наблюдать, чтобы столь пренебрежительно отмахивались от начальника Департамента уголовной полиции, как это только что проделал шеф. - Берите выше. Дотянулись до однорукого!
- Даже так? И что? Не наша компетенция?
- Да. Политика в чистом виде.
- Но мы же обязаны расследовать обстоятельства смерти, - возразил я, не питая, впрочем, особых надежд.
- Не в этом дело. Заключение коронера есть. Оно всех устроило. Если после этого следуют еще какие-то выяснения…ну, вы понимаете? Выходит, вы уже копаете целенаправленно. Естественно, там встревожились, чего ж вы хотели?
- Значит, есть, что искать. Мне вот что пришло в голову, - ухватился я, наконец, за кончик ускользающей мысли. - Вы сами обратили внимание, как быстро там прознали о похождениях Симмондса.
- Да. А что он там искал?
- И нашел. Доктор Максоммер с отличием закончил эдинбургский университет семь лет назад. Этот факт заставляет меня сильно сомневаться, что после этого наш доктор отправился практиковать в Ирландию, как сказал Грегсону.
- Пусть так. И что?
- Выходит так, шеф, что ваши новости меня чем-то даже радуют.
- Вот как?
- Эта моя догадка о лицемерии доктора – она такая робкая, что Грегсон поднял меня на смех, а мне и возразить-то ему было нечем. Так что этот переполох очень кстати добавил мне уверенности.
- Так что же изменилось?
- Давайте пойдем от обратного. Вряд ли в Мэйфэйр-Плэйс кому-то так уж важно, где Максоммер получил образование, а так же то, что нам это известно. Это слишком личная и малозначительная информация. Для них.
- Бесспорно. Это имеет значение только для доктора.
- Да, но вы сами сказали, что жалоба в адмиралтейство поступила из дома Кроссуэллов. Значит, они узнали об этом от него.
- Но информация-то вполне невинная, - шеф неохотно расставался с недоверием.
- Выходит, только на первый взгляд. Значит, ему лучше нас ясно, к чему все может привести. Он понял, что за него взялись, и бросился за помощью в Мэйфэйр, чтобы там использовали все влияние и затормозили нас.
- Интересно, что они его послушались, - насторожился Бартнелл.
- Конечно! Это только подтверждает подозрение, что Максоммер в ночь смерти Кроссуэлла оказался там неслучайно. Они связаны с ним одной тайной, поэтому вынуждены за него заступиться. Сломив его, заставив говорить, мы погубим их всех.
- Их? Вы подозреваете обеих женщин?
- Трудно сказать. Я склонен ожидать здесь даже не преступление, а некую грязную историю, может, последствия преступления. Более всего нас бы устроила версия Грегсона, высказанная им еще в самом начале. Теперь почему-то он сам в нее не верит.
- Самоубийство Кроссуэлла? - догадался шеф.
- Да. Если Милвертон довел его до этого угрозой предать огласке нечто позорное, остальные обитатели Мэйфэйр-Плэйс могли решиться на подлог, чтобы избежать слухов. Самоубийство вызвало бы вопросы, и нелицеприятная тайна вполне могла раскрыться. Миссис Кроссуэлл необходимо думать о будущем ее детей, так что я ее прекрасно понимаю. Доктор Хаттернборо для такой сделки не годился.
- Но и Максоммер, по мнению Грегсона, не выглядит подходящей кандидатурой.
- Тогда почему он так переполошился? Опять же, откуда ему известно про визит Симмондса в его alma mater? Или ему сообщили, или, что вероятнее, учитывая, как быстро все всплыло, он сам отправился в Эдинбург и там явился свидетелем расспросов нашего инспектора. Это паника.
- Выходит, Грегсон ошибся? - Бартнеллу хотелось прийти уже к чему-то конкретному.
- Он не так себе это представляет, потому что не видел Джозефину Нэви. Грегсон учуял в докторе признаки благородства и был этим пленен. Не спорю, может, и так. Тогда он не учел, что как раз на этом благородстве запросто могли сыграть. Пусть Максоммер не годится для гнусности или корысти, он может оказаться идеальной фигурой для уговоров в ситуации, когда могут пострадать невинные. Правдоподобно?
- Вполне, - задумчиво отозвался шеф, прикидывая возможный расклад. - Воззвали к сочувствию. Покойнику уже не помочь. Так пусть хоть честь семейства… Но позвольте, если он такой замечательный, этот доктор…
- Это не мое мнение!
- …что, по-вашему, в его прошлом вынуждает его лгать? Зачем этот десант в Ист-Энде?
- Не знаю и поэтому ищу все подряд.
- А теперь дослушайте, я еще не все рассказал - взятая Бартнеллом пауза идеальна по точности выбранного момента и достаточно продолжительна, чтобы покончить с мыслями о только что сказанном и приготовиться к тому, что с его точки зрения гораздо важнее. - То, что история темная, не спорю. Но, видите ли, в чем дело. Похоже, она к нашему расследованию никакого отношения не имеет. Я неслучайно вас пытал. Мы можем раскопать скандал, но это не наш скелет. Соображаете, что тогда с нами будет!
А вот это уже настоящий удар. Ладно, черт с ним, с запретом. Я знаю правила, в том числе и из параграфа «Большая игра». Таких историй уже свершилось предостаточно, и мы всякий раз послушно убирались в сторону. Но при этом не страдала наша точность и с нею репутация. Всегда рождался определенный компромисс, и то раздражение, с которым у нас отнимали наши трофеи, показывало, что мы добились успехов, позволяющих занести дело даже в таком виде себе в актив. Нас били по рукам за ловкость и умение, досадное для тех, кто, пользуясь недосягаемым положением, спешил облечь нечто постыдное в плоть и кровь государственной тайны. Теперь же, если шеф прав, мы рисковали совершить ошибку в равной степени крупную и позорную, какой на моей памяти еще не бывало. Мы почти всегда вынуждены забираться на чужую территорию. Без этого нужных сведений не добыть. Результат – вот наша единственная мораль, и, как бы парадоксально это ни звучало, только его качество определяет, остались ли мы в пределах ее требований или переступили грань дозволенного.
- У меня были контакты кое с кем наверху, - продолжал Бартнелл, - так что мне известно побольше того, что по обыкновению до нас доводят. Естественно, все, что вы сейчас услышите, должно остаться между нами. В том самом адмиралтейском комитете случилась препротивная история. Один документ чрезвычайной важности на какое-то время был утерян, а затем вновь обнаружен. Сейчас они разбираются, что это было – элементарное головотяпство, или же кое что похуже. Есть мнение, что дела там устроены не лучшим образом, так что могли и просмотреть в первый раз, понимаете?
- Понимаю. А могли и выкрасть, снять копию и подбросить назад.
- В чем и дело! И тот, кто это провернул, явно воспользовался сложившейся там анархией, то есть знал о ней. Иначе бы документ не вернулся, это ж дополнительный риск. Кое-что напоминает, не правда ли?
- Да уж. Похоже, они заполучили собственного Дрейфуса. Ну, и как тут задействован наш персонаж?
- Вот теперь о нем. Распространение факта утечки удалось предотвратить, так что на данный момент это их внутреннее дело, известное узкому кругу лиц. Они там проводят расследование, и уже определен перечень людей, которые могли иметь к этому отношение. Всего их примерно с полдюжины, и Кроссуэлл в их числе. Формально все они в одном положении, но может сложиться ситуация, что до истины докопаться так и не удастся. И чтобы все это не повисло в воздухе… понимаете?
- Да. Нужен виновный.
- Именно. Беда Кроссуэлла состояла в том, что он оказался там недавно. Человек неизвестный и не свой. Остальные же все лица с определенным авторитетом и связями. Возможно, он понимал это, даже наверняка, и не мог не переживать, как все обернется.
- Что же он совсем без прикрытия? - в такое мне, с учетом важности персоны, как-то не верилось. - Всего добился сам?
- Нет, конечно, не то это место. И с ним не обошлось без протекции. Она у него по линии жены. Миссис Кроссуэлл – племянница лорда Сэвиджа. Но не стоит переоценивать его влияние. Все, что старик смог сделать, это пропихнуть свойственника по своим каналам. Ладно еще, если бы тот сумел там как-то проявить себя, но покойник, говорят, особыми способностями не отличался, а амбициозен был до крайности. Так что ему не удалось вызвать к себе ни признака хоть малейшей симпатии. А главное, он для них чужак, и связи у них значительнее. Так что вся эта флотская каста – если бы дошло до выбора кем жертвовать – не стала бы и минуты сомневаться.
Забавно, но у самого Бартнелла история довольно схожая. Его «контакты наверху», о которых он обмолвился, давно известны . Это его кузен, сделавший карьеру в Бенгалии бок о бок с самим Брэдфордом еще со времен Сипайского восстания. Их сближению способствовала общая страсть к охоте, и при таких обстоятельствах конечно не могла не родиться легенда о том, что, не будь в тот роковой час рядом с сэром Эдвардом майора Бартнелла, бразды правления лондонской полицией сейчас пребывали бы в иных руках. И теперь, когда один ушел в отставку армейским офицером, а другой так удачно сменил направление своей карьеры, они все так же прекрасно ладят, посвящая свободное время любимому занятию, с той лишь разницей, что Главный комиссар теперь пытается бить куропаток с одной руки, а отставной майор перезаряжает ему карабин. [ Главный комиссар полиции Лондона сэр Эдвард Брэдфорд потерял руку в схватке с тигрицей во время охоты в Индии - прим.ред.]
- Теперь о наших делах, - продолжил шеф. - Адмиралтейские категорически против, чтобы мы в это совались. Для них вопрос решен. Официально это сердечный приступ. Конечно, это чертовски подозрительно. Вполне может оказаться, что, как вы и угадываете, родные скрыли факт самоубийства. Там тоже к этому склоняются. Ведь у него вполне могли сдать нервы, представляете, какое оказывалось давление! Но они предпочитают осторожно прощупать это собственными силами, так сказать, для своих выводов, чтобы разобраться в тесном кругу без оглашения результатов. Если же мы добьемся официальных показаний вашего доктора, это же все выплывет. И уже никак не остановишь. Самоубийство крупного чиновника! Они страшно боятся утечки, потому что в случае чего, если еще и газетчики внесут свою лепту, под нож пойдет весь аппарат ведомства.
- Но это же разные вещи! – мне едва хватило терпения дослушать. - Самоубийство из раскаяния или под давлением.
- Мы уже касались давления. Естественно, это не могло не сказаться.
- Я не об этом. В адмиралтействе – понятно. Там больше испытывали нервы. Я имею ввиду давление со стороны, владеющей информацией. Им известно, с чем мы это пытаемся связать?
- Известно.
- Почему вы так уверены?
- Потому что окрики сводились к тому, что занимайтесь, господа полицейские, своим шантажистом, а к нам не суйтесь. Политика – не его сфера.
- Тогда я понимаю, чего они боятся более всего. Им нужна закрытая история, факт, что далее Кроссуэлла дело не пошло. Если же мы выявим участие Милвертона, это будет означать присутствие третьего лица. Кто-то же должен был вооружить его информацией на Кроссуэлла. Та самая утечка, и дело уже не поправить.
- Но согласитесь, Лестрейд, в чем-то они правы. Это и есть слабое место вашей версии. Действительно, на моей памяти имя Милвертона с политическими делами никогда не связывали.
- Да, пожалуй, это не его конек, - вынужден был признать я его правоту.
- Скорее, такое было ему не по зубам. Вы же сами рассказывали, что из себя представляли его поставщики, по большей части довольно мелкие люди, так что при таких ресурсах политический заказ - совершенно недосягаемый уровень.
- С другой стороны, шеф, мы можем рассуждать с уверенностью только о тех случаях, что нам известны. И, говоря откровенно, я не сильно удивлюсь, если вдруг выяснится, что его щупальца протянулись и до Уайтхолла, и свою отдельную тропинку через сад в Эплдор-Тауэрс протоптали сановники и канцеляристы. Продается все, за что платят. Этот человек платил щедро, потому что имел не только деньги, но и нюх. При таком раскладе государственная тайна – вполне себе товар. По крайней мере, он бы не пропустил мимо себя такую возможность.
- Смотрите, что получается, - приободрившийся моей уступчивостью Бартнелл пропустил последнее возражение мимо ушей. - Тому, что вызвало наше подозрение, то есть смерти Кроссуэлла, теперь найдено объяснение. Но мотивы, как вы сами видите, лежат в совсем иной плоскости. Так что вопрос считаем закрытым, тем более, что появилось стоящее дело. Не расстраивайтесь. Я специально отложил для вас хорошую новость напоследок. Догадываетесь?
- Обыск у Холмса?
- Да. Уж не знаю, совпало ли, или нам решили подсластить пилюлю, в общем, неважно. Добро получено. Завтра вручу вам ордер, и можете с Грегсоном отправляться на Бейкер-стрит.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Аватара пользователя
HERA
Я тут навеки
Сообщений в теме: 4
Сообщения: 2273
На форуме с 17 сен 2011, 17:58
Благодарил (а): 308 раз
Поблагодарили: 555 раз

ПИШИТЕ ПИСЬМА

Сообщение HERA » 28 дек 2017, 09:00

Ура! Я уж забеспокоилась :-)




  • Реклама

Вернуться в «Форум для хорошего настроения»